Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев
Алексей Лобов сидел в кресле в каюте, проснувшись ещё засветло, и задумчиво вертел в руках маленькую модель своей пушки с вензелем государя. Зоюшка ещё крепко спала, а вот его сон прогнали мысли, от которых он не мог избавиться ни днём, ни ночью.
Почти три месяца не занимался Алексей делами металлургии, всё время тратил на встречи с невестой, подготовку к свадьбе, сами торжества, в которых принял участие даже вернувшийся в столицу государь. Бракосочетание было пышным, даже очень, у редкого вельможи было такое! Было чем гордиться! А уж император в роли восприемника[11] — так куда же выше взлететь-то! Было здесь и уважение к отцу жениха — ближнему царёву человеку, но и самому Алексею великая честь.
Невеста была столь прекрасна, что сам Лобов не мог поверить своему счастью. Казалось, что и выпустить её из рук он не сможет ни на секунду. Любовь, нежность, страсть полностью захватили молодых. Только в апреле уже, когда реки вскрылись, а снег сошёл, и зазеленели поля и деревья вспомнил Лобов-младший о своих обязанностях и засобирался в Кривой Рог, где скучал без него завод.
Зоюшка, как звал теперь её он и только он, сразу сказала, что поедет с ним. Не нужны её без любимого ни Петербург, ни даже Петергоф, ни соблазны, ни науки, ни развлечения! Чай ямская служба письма отменно возит, а учить и учиться она где угодно сможет! Сборы были быстрыми.
Да вот только перед отъездом пригласил его к себе государь. Пили травяной сбор, беседовали о будущем завода, да освоении земель южных. Но вот смутил его император, завёл разговор о будущем самого́ Алексея.
— Вижу, что Вы, Алексей Артемьевич, уже полностью окупили все затраты на своё образование. Пушки Ваши оказались очень хороши, пусть и сложны в изготовлении, но для кораблей, а особенно для береговых укреплений полезны. Не желает Мелиссино теперь никаких других орудий на бреге ставить! Говорит, что пока укрепление стоит, будет пушка лобовская на нём стрелять, а такое чудо редко.
— Спасибо, государь! — расцвёл молодой металлург.
— Однако же, признаюсь, не этого я от Вас ожидал…
— Что же, государь-батюшка? Я же все силы…
— Нет, я весьма доволен Вашим изобретением, Алексей Артемьевич! Не вздумайте чего такого возомнить! Но вот только, почему-то, считал, что Вы больше сталью займётесь… Ужель успехи Гаскойна заставили с ним соревноваться, чья пушка лучше, а? Признаться, орудия ваши очень различны — его дешевле, Ваша — надёжнее… — с тёплой улыбкой рассуждал Павел.
— Что Вы, государь! Идея была Кузовковых, они её давно вынашивали, а я не мог не подхватить! Зачем мне с Карлушей соревноваться? Друзья мы! Коли бы он в столице был, то я бы его… — увлёкшись, Алексей чуть было не сказал лишнее.
— В восприемники пригласил бы? — засмеялся император, — Не стесняйтесь, не стесняйтесь, Алексей Артемьевич! Знаю я о Вашей дружбе, и место по праву Карлу Карловичу принадлежащее занял только в связи с его отсутствием! Хорошо, что Вы понимаете, что хоть и по важному делу отвлеклись от главного, но всё же отвлеклись.
Сталь нам нужна! — посерьёзнел государь, — Куда нам без неё? Пушки-то полевые из бронзы лить дорого выходит, теряем их часто, да и изнашиваются они очень быстро, хоть и думают над этим. Сами же писали! Да и инструмент мелкий очень нужен. Или решите, что с бронзой лучше работать, может и тут планы у Вас есть?
— Нет, Павел Петрович. — погрустнел Алексей, — Никаких таких планов нет. Действительно, отвлёкся. Но ведь дело-то сто́ящее!
— Сто́ящее. Вон, в наших на следующий год пятьсот таких пушек уже требуется. Все дерибасовы башни, да батареи, что берега прикрывают наши, надо срочно на такие орудия переводить. И это без флотских аппетитов! Только вот на Кривом Роге не более пятой части делать будем.
— А, как же…
— Баташёвские заводы, да Луганские, да Олонецкие тоже начнут — на Кривом Роге пока столько не сделать, да и Ярцову очень уж технология Ваша понравилась… Вашего Кузовкова-младшего, кстати, Соймонов ждёт. Молодой человек, по Вашим словам, талантлив… А вот Вы, Алексей Артемьевич, лучше о стали подумайте. Важна она… — снова повторил государь, словно размышляя уже о чём-то своём.
Так вот с тех пор и не выходи́ли из головы Лобова мысли о стали. Снова перечитывал он документы, которые когда-то достал для него Сидоров, думал о том, как бы лучше затеять это дело…
— Любый мой! — сладко потянулась в постели молодая жена.
Алексей отвлёкся от своих мыслей и радостно улыбнулся:
— Проснулась, Зоюшка! Как спаслось тебе, душа моя?
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Не могу я отец Агапий Вас от себя отпустить! Никак не могу! Мне же даже посоветоваться не с кем будет! — Шелихов горячился, кричал и размахивал руками.
— Григорий Иванович… Господин вице-наместник… Что же мне теперь, всю дорогу от Вас не отходить? Да и не один Вы остаётесь, вон, Лебедев-Ласточкин, Паллас, опять же вернуться должен. Найдётся, кому советы давать!
— А души-то кому мне доверить! У меня же здесь уже под двадцать тысяч человек! Кто их окормлять-то будет?
— Ты, Григорий Иванович, лишнее сейчас говоришь! — игумен просто зарычал, — О чём ты? Девять священников уже есть, скоро прибудут ещё пятеро, владыка Иосиф только отбыл. Он при тебе меня благословил на подвиг, обещал прислать игумена Вавилу, который в делах управления посильнее меня будет! Что же тебе ещё надобно?
— Ох, отче… — тяжело выдохнул вице-наместник и устало сел на скамью, — Ну, что ты сам говоришь-то, а? Я же тебе верю, на тебя положиться могу, дел у нас невпроворот, людей мало, а ты…
— Э-э-х, Григорий! — Агапий приобнял Шелихова, — Сам же говоришь, что людей мало, а ведь вокруг дикари бродят, кои веры истинной и закона русского не знают. Сколько раз мы обсуждали, что они нужны нам, и ясак их нужен, и жёнки их нужны, и сами они, чтобы зверя лесного бить, чтобы землю пахать… Что, не так?
— Отче Агапий, да спокойно мне с тобой!
— Сыне! — ласково усмехнулся игумен, — Тебя же сюда поставили
