"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор
Да, так сибаритствовать можно, и жить так можно, нужно и удивительно хорошо. И на Таню само собой снизошло состояние расслабленного покоя, физического и душевного.
„Нирвана…“
Ей было настолько хорошо, что она озаботилась даже – и неоднократно – вопросом, а не послать ли на фиг эту „рыбалку“, то есть все эти светские посиделки в гостиной, если ей и так уже замечательно хорошо?
„Остаться здесь, лежать вот так, добавляя по времени горячую воду… Потом забраться в постель и спать…“
Спать и видеть сны, в которых ее будет обнимать атлетически сложенный Баст Шаунбург… или не будет.
К половине седьмого она была уже вполне готова „выйти в люди“. Еще раз критически осмотрела себя в зеркале, врезанном в среднюю дверцу массивного, под стать кровати, и тоже дубового шифоньера, и осталась собою вполне довольна. Туфли на высоком каблуке – к сожалению, единственные в ее небогатом гардеробе – добавляли роста и каким-то колдовством определяли особую, свойственную только ей осанку. Длинная, до щиколоток, приталенная темно-серая юбка и белая блузка, с широкими и сильно приподнятыми плечами и „с кружавчиками, тут и тут“, выгодно демонстрировавшая не очень полную грудь французской комсомолки, и открытую – „высокую“ – шею. Ну, а светлые с золотинкой волосы, поднятые вверх и уложенные на затылке, дополняли картину, которую можно было не портить макияжем, но она, разумеется, им немного „злоупотребила“.
„Вполне“.
Таня вооружилась сигаретой – курить не хотелось, но имидж требует жертв – и вышла из комнаты. И тут же в очередной раз вынуждена была мысленно покачать головой, обнаружив, какую на самом деле звукоизоляцию обеспечивают толстые каменные стены и двери из натурального дуба. В комнате было тихо, но из коридора второго этажа доносились приглушенные расстоянием голоса, а с лестницы уже можно различить и произносимые слова. К удивлению, ждали только ее, и… да, и Ольга тут, и она…
„Une grue!“[114]
Нынешняя Ольга являлась чем-то средним между Гретой Гарбо и Марлен Дитрих. Красивая и стильная дамочка, ничего не скажешь! И этим вечером, благо не в цивилизованном месте, где за такое и арестовать могут, оделась в „мужской“ – в полоску – костюм и мужскую же белую сорочку при темном галстуке.
„А про бюстгальтер мы конечно же в спешке забыли… Вот же… garce![115]“
– Какой у тебя прелестный костюмчик! – улыбнулась Татьяна, одновременно выпуская дым от затяжки – аки дракон огнедышащий.
– О, да, – мурлыкнула в ответ Ольга. Вот только „мурлыка“ эта была никак не менее опасна, чем тирольская рысь. Как минимум. Потому что по максимуму это уже какая-то Багира, хоть и не черная, а рыжая. – Эльза чудесный мастер. Даже и не знаю, что бы я без нее делала! – Под тонкими бровями в таинственной дымке, порожденной „размытым“ макияжем и длинными ресницами, набирали силу два огромных изумруда.
– Эльза? – переспросила Таня, пытаясь понять, отчего у крысы Кисси такие огромные зрачки. Что-то крутилось в голове, но никак „не давалось в руки“.
– Эльза Скьапарелли…
„Скьапарелли?.. Ах, да… Это кто-то типа Дживанши, только „сейчасный“. А глаза… Черт! Да она же marie-jeanne курит!“
Ответ был настолько очевиден, что даже странно, как она сразу не сообразила. Можно подумать, не знала, как пахнет анаша! Знала, разумеется. В ее молодые годы в универе многие баловались. Угар социализма, так сказать…
– Ах, да! Скьапарелли… Ну как же! Добрый вечер, мальчики!
„Мальчики“ сразу же разулыбались, как дети, а Ольга чуть нахмурилась.
– Ужин „подадут“ в половине восьмого, – сказал, вставая из кресла у камина, Олег. – Выпьешь что-нибудь?
– А что есть? – Она на секунду зафиксировала взгляд на огне в камине и направилась к пустующему креслу, стоящему как раз напротив кресла Ицковича. Это был маленький тактический успех, но лиха беда начало.
– Да, в принципе, все, что душа пожелает, – ответил Олег, кивая на открытый бар. – Итак?
„Красивые глаза…“
– Абсент, – сказала она, выпуская дым из ноздрей. Один знакомый, – еще там, в Москве, в двухтысячных – сказал как-то, что у женщин это получается весьма нетривиально, сексапильно – особенно у красивых женщин – и… еще как-то, но этого, последнего, она не запомнила. Впрочем, и бог с ним. Первых двух пунктов программы – вполне достаточно, а в том, что Жаннет красивая женщина, Таня нисколечко не сомневалась.
– Хм… – весьма театрально поднял левую бровь Баст фон Шаунбург. – Между нами, шер ами, абсент во Франции запрещен к употреблению. В Германии и Австрии, впрочем, тоже.
– А у нас разрешен, – тронул свои стильные тоненькие усики „денди лондонский“ со вполне русским именем Степан.
– В Англии много чего разрешено, – как-то непонятно прокомментировала его слова Ольга и чуть раздвинула в „рассеянной“ улыбке едва тронутые бледной помадой губы. Красивые губы.
„Изысканно красивые… Тварь! Не Ольга ты!“
– Налей мне тоже… кузен, – добавила Ольга, как бы решив, что белое вино, которого еще немало оставалось в ее бокале, не так уж и хорошо, как ей показалось вначале.
„Кузен… А что она хотела сказать на самом деле? Любимый, дорогой?“
Абсент, – „И с чего это я о нем вспомнила?“ – оказался не привычно изумрудного цвета, а, как ни странно, красного.
„Красный абсент? Или Баст нас разводит, как двух дурочек? Но Ольга-то должна в таких вещах разбираться, но молчит“.
Между тем, Баст достал из буфета два абсентных стакана – толстостенных, высоких, на короткой и относительно тонкой ножке. Отмерил с помощью мензурки… – „Как в школьной лаборатории, – хихикнула про себя Таня. – Сейчас бесчеловечные опыты будем ставить“, – по одной части красной жидкости, а затем начал делать что-то такое, отчего все замерли и, буквально открыв рты, уставились на него.
Из недр все того же буфета, солидного и даже величественного, пожалуй, как какой-нибудь собор Нотр-Дам, была извлечена и специальная ложечка – плоская, с дырочками как в дуршлаге, и
