Магия крови - Ник Перумов
Витар пару раз порезался, пока сумел подтянуть меч ближе, устроил его так, что можно было перерезать стягивавшую запястья веревку, и принялся тихонько, но упорно пилить. Однако и угораздило его – оказаться в самой гуще боя, с драгоценной ношей за пазухой, связанному!..
Впрочем, пока противники заняты друг другом, у него есть возможность спрятать шар понадежнее – ни в Таэринне, ни в пути Витар сделать этого не мог, ибо фамильное заклятие требовало полной сосредоточенности, времени и, как ни странно, пролития собственной крови. Магия крови в Долине не поощрялась, но элементы ее в сложных заклятиях допускались.
Потому порезы на пальцах сейчас были даже кстати. Витар почувствовал, как путы ослабели, запястья, скользкие от крови, легко освободились из петель. Пора! Не то велик шанс потерять и жизнь, и амулет…
Витар заставил себя дышать глубже и ровнее, сосредоточиться на себе. Он скользнул в транс машинально, звуки боя отдалились, а в ушах зазвучал глуховатый, размеренный голос отца.
«Ощути себя центром мира, центром всего Упорядоченного. Почувствуй себя и все, что вокруг. – Томар Лаэда души не чаял в сыне, но любовь эта часто оборачивалась излишней суровостью. Зато и учил отец на совесть, в том числе фамильным секретам, боясь, что не успеет передать их единственному сыну. И правильно, в общем, боялся. – Твоя задача – нащупать грань, место, где смыкаются реальность и астрал, и приложить туда чары. Они откроют кармашек, в который ты можешь спрятать что угодно, но закрыть его получится только своей кровью. Давай, действуй, сын».
Так… Скользнуть вглубь реальности, точно погружаясь в сон, дальше, дальше, одновременно сплетая заклятие, пробивая им путь все ниже и ниже; и на этом заклятии, как на тонких нитях, висят бусины его, Витара, крови – чары без них не сложатся, астрал вытолкнет и мага, и то, что он хочет скрыть.
Темнеет, пространство сдвигается, давит Витара, как толща океана, где-то здесь цель – на самой грани возможного, где уже нечем дышать, куда смертный маг может заглянуть лишь на краткий миг…
Заклятие готово; Витар видит его внутренним взором: нечто вроде лезвия, изукрашенного рубинами, раздвигающего слои реальности – вначале легко, потом все медленнее, все тяжелее. Но он чувствует и чье-то присутствие – ищущий взгляд, цепкий, острый; и боевой маг едва дышит, страшась выдать себя. Не переставая двигать главное заклятие, набрасывает на себя дополнительные чары, маскирующие, отводящие. Еще немного вглубь, еще… Кажется, что вот-вот остановится сердце, что глаза и уши зальет последняя чернота. Так и должно быть, чары слишком сложны, не у каждого мага достанет сил их воплотить – как же тяжко они даются, каждый раз так тяжко!..
И вот, когда, кажется, уже не осталось сил – появляется грань, словно стена, выступающая из тьмы.
Переливающийся алыми каплями клинок осторожно отводит ее часть, как занавес. Чужой взгляд мечется, иной раз цепляет Витара, но защита помогает, взгляд скользит дальше, не задерживается, словно Витар часть этого потустороннего сумрака.
Теперь самое сложное.
Миг напряжения – в руке холодный шар, пылающий здесь, за гранью реальности, ослепительно-белым пламенем; он тут же соскальзывает за занавес, во тьму; клинок тоже вспыхивает, но разъяренным огнем, плавится, обращается кляксой расплавленного сургуча, кроваво-алого, на котором горит золотой знак, сложнейшая, многосмысленная руна, очертаниями похожая на сложившего крылья дракона.
Чужой взгляд устремляется к Витару, видит его, пытается задержать, но поздно: маг, выдохнув, позволяет реальности вытолкнуть себя наверх. Из тьмы потусторонней, нечеловеческой – во тьму долгого сна, врачующего тело и душу.
Он справился, он спрятал амулет. Теперь можно и отдохнуть…
* * *
– Сестра, ты видишь, что он делает?..
– Вижу!.. Да тихо вы, оба! Заклятие и так еле держится, астрал же. Лучше помогите, не то его спугну!..
– Что ему там надо, он же смертный?
– Он прячется. Нет, братцы, он прячет!
– Что прячет? Как прячет? Наш амулет?..
– Д-да…
– И что? Не огорчайся так, сестра! Мы что, не сможем обратить чары какого-то смертного колдуна?
– Да, не сможем, Рассвет! Пока еще мы можем не все!.. Он же… он кровью его заклял, своей кровью.
Тишина. Потом неуверенное:
– Так, выходит, мы его силой не отнимем?
– Теперь уже никто не отнимет. Только если сам отдаст.
Опять молчание, больше озадаченное и раздраженное.
– А скажи-ка, Радуга, можешь ты свои чары поменять, ну те, следящие… Прибавить им Познания, к примеру, пусть покопаются у него в памяти. Смертные глупы, их так легко обмануть…
– А-а… Я поняла, к чему ты, водяной! Умница! Мы снова…
– Да, мы снова набросим личины, но уж теперь поступим умнее. И вытащим из этого колдунишки все, что нам нужно, – лишь бы его случайно гизармой не закололи, пока мы до него доберемся. Придется проследить… А уж потом он сам наизнанку перед нами вывернется!
– Река! Какой же ты умный!.. Погоди, сейчас сделаю…
Если бы нашелся маг, который посреди стычки двух армий остановился и вгляделся в лицо Витара Лаэды, лежавшего без чувств на тропе, он бы увидел удивительное. На лбу, на щеках мага, под паутиной засохшей крови, обозначилась тончайшая темная спираль. Она вдруг съежилась, потеряв форму, скаталась в крошечный шарик, обернувшийся блестящим жучком-цветоедом; жучок пошевелил лапками, точно разминаясь, и целеустремленно пополз по лицу. Достигнув уха, заполз в него – маг только застонал сквозь забытье, но не очнулся. Жучок повозился в ухе, на миг показались задние лапки, зеркальные надкрылья… повозился – и исчез.
Глава XXI
Витар приходил в себя долго, будто после тяжкого сна, когда не можешь понять: спишь ты или уже проснулся, реальность перед тобой или все еще кошмар.
Рядом с ним по-прежнему валялось тело наемника из Таэринна, с другой стороны – мертвец из рыжеволосых пленников, поодаль, на тропе, – еще несколько трупов; створки ворот так и остались приоткрытыми, и за ними, над разбегающимися ниточками путей, мерцали пятна близких миров, дули ветры живоносной силы и вдали смутно светилась граница Измененного Времени.
Похоже, стычка закончилась отступлением всех сторон, и таэриннцев, и неведомых нападавших; будто пришел некто третий с метлой, да и вымел всех противников неведомо куда. Убитые и раненые остались брошены на произвол судьбы – где-то за вратами слышались стоны и невнятные ругательства, как на всяком поле боя после битвы. Однако у Витара
