Слезы небожителей - Эйси Джей Миллс

и встретился с до боли знакомым ледяным сиянием глаз. Это был все тот же Рэйден: высокий, статный, с непоколебимой решимостью. Вот только одет был приличнее – в длинные шелковые одежды, расшитые нитями серебра и золота, – а привычные взору темные волосы были белы, как первый снег. Острый взгляд презрительно буравил Мариас.

За спиной Рэйдена – нет, Данталиона – Леон заметил высокую худощавую фигуру в простых красных одеяниях. Собранные в высокий хвост каштановые волосы держал золотой обруч, пронзенный длинной шпилькой с цепочкой из яшмовых бусин. Бледное лицо Гастиона омраченно застыло, взгляд хладнокровно наблюдал за каждым движением Мариас из-за приспущенных очков. Он не надеялся, что она окажется снисходительна, а потому и не желал вмешиваться.

– Не могу, брат, – с мягким вздохом ответила Мариас. – Я дала клятву народу Элеттеля, что буду защищать их, пока длится моя бессмертная жизнь, и не сдержала данного слова. Меньшее, что я могу сделать, – это отомстить за них и отправить собственную душу к полям Самигины, чтобы познать покой.

– Я не позволю тебе убить их! – решительно заявил Данталион.

– А мне не нужно твое дозволение, брат.

Данталион вынул меч из ножен и бросился на сестру. К нему присоединились Роновери и еще одна девушка в боевом облачении. Судя по движениям, она не была божеством, как сначала подумал Леон, но оказалась не менее искусна в битве. Ее клинок разил точно и несгибаемо, и все же недостаточно, чтобы победить Мариас. Девушка не успела увернуться – клинок пронзил живот. Она упала на пол, но не издала ни звука. Только растерянно смотрела в покрытый облаками потолок.

– Айрис! – вскрикнул Данталион и упал на колени перед девушкой.

Одним движением он сорвал доспехи с ее тела, но рана была столь глубокой, что спасти ее уже не представлялось возможным. Красное пятно расползлось по рубахе и стало стекать на белоснежные полы. Сердце Данталиона сжалось. Где он допустил ошибку? В чем просчитался? Почему позволил этому произойти? Айрис была для него целым миром, но мир оказался слишком хрупким и вмиг рассыпался на осколки вместе с душой Данталиона. Склонив голову, даймон погладил юную деву по темным волосам.

– Прости меня, – прошептал он дрожащим голосом и, обхватив ее лицо ладонями, оставил легкий поцелуй в центре лба. – Я не смог тебя сберечь.

Карие глаза неотрывно следили за каждым его движением, но в них не было ни страха, ни осуждения. Пухлые губы распахнулись лишь на мгновение:

– Я сделала, что должна, – прошептала она и затихла.

Взгляд остекленел, и сердце замерло. С душащей горло скорбью Данталион аккуратно опустил ей веки. Тонких губ коснулся шепот провожающей ее душу молитвы.

– Ты всегда знал, что смерть настигнет ее, брат, – покачала головой Мариас. – Избежав ее однажды, она лишь отсрочила неминуемое.

Не говоря ни слова, Данталион поднялся и крепко сжал меч. Пугающая тень омрачила лицо. Он стремительно развернулся и обрушил выпад на богиню. Лезвие со скрежетом полоснуло по металлическому наплечнику, оставляя глубокую царапину, и обрубило прядь ее белых волос. Переливающиеся серебром тонкие нити плавно разлетелись в воздухе и опустились на пол под пораженным взглядом Мариас.

– Вот оно, значит, как, – горько усмехнулась богиня. – Смертная стала тебе ближе родной сестры? Ради нее ты даже готов нарушить клятву нашего дома?

– Эта клятва перестала иметь значение, когда ты подняла свой меч против меня и тех, кто мне дорог!

И они снова сошлись в битве, только теперь и Данталион, и Роновери жаждали смерти Мариас, как никогда. Но даже два сильных божества оказались лишь игрушками для даймона победоносной звезды. В отличие от нее, они не являлись богами войны. Уже через мгновение оба были повалены на пол, а их мечи с лязгом разлетелись в разные стороны. Мариас взмахнула свободной рукой, и один из них, подхваченный порывом ветра, оказался в ее ладони. Кинжал и меч закружили в быстром танце, готовые вонзиться в тела богов.

– Прекрати! – громко выпалила Кроцелл, останавливая кровопролитие. – Я знаю цену своей ошибки. Если такова твоя кара, я приму ее, как полагается божеству.

Она сделала смелый шаг к Мариас. Леон уже знал, что случится дальше, но не мог отвернуться. Стук каблуков Мариас звучал, как реквием, в наступившей тишине.

– Да будут милостивы к твоей смелости Создатель и Небесная матерь, – победно бросила Мариас и занесла клинок.

Яростный крик Роновери разрезал тишину небесной обители. Он подскочил на ноги и в один прыжок оказался перед Кроцелл. Нежные руки крепко сжали богиню в объятиях. Но в руках Мариас клинок разил беспощадно. Одним сильным ударом он вонзился в спину золотоволосого бога. Он вскрикнул, и густая кровь хлынула изо рта, стекая по подбородку и шее.

Мариас окинула трогательную сцену холодным взглядом и вырвала обагренное кровью лезвие кинжала из тела божества. Ноги едва держали Роновери. Он покачнулся, но заставил себя устоять.

– Я смог спасти тебя? – из последних сил задал вопрос сферон и выдавил ласковую улыбку, глядя на возлюбленную.

– Нет, но ты попытался, – полушепотом ответила Кроцелл, прижимаясь лбом к его лбу. По ее щекам потекли слезы. Впервые она позволила им так открыто отразить ее чувства, извечно скрывающиеся за высокомерным равнодушием.

На ткани ее голубого платья выступили алые пятна крови. Кроцелл обхватила лицо сферона дрожащими ладонями и осела на пол, утаскивая за собой. Кровь окрасила губы в ярко-алый. Даймон взглянула на отпустившего жизнь друга и положила голову ему на грудь, отрекаясь от собственной.

– Увидимся в лучшем мире, Роновери, – прошептала она и закрыла глаза. Последний вздох замер на ее приоткрытых губах.

– Пусть найдут ваши души покой на багровых полях Самигины.

Пожалуй, это был единственный раз, когда Мариас позволила себе прикрыть глаза и помолиться. Она уважала самопожертвование Кроцелл и Роновери, ведь им хватило смелости принять свою участь и не растерять уважение в мольбах и унижениях.

– Ты чудовище, Мариас! – надрывный крик Данталиона сотряс небесные своды.

Ледяные глаза заполнились слезами от вида погибших друзей. Гастион же и вовсе потерянно осел на пол. Он не мог ничего сказать, не мог закричать, только беспомощно смотрел на испустившие дух тела.

– Чтобы впустить солнце в мир, нужно разрезать тучи, глупый брат, – обернулась к нему Мариас.

– Не смей больше обращаться ко мне так!

Данталион поднял свой меч и снова бросился на Мариас. Она наступала, словно обезумевшая птица, рвала на части его одежду и сбивала с ног. Даймон уворачивался и вновь бросался вперед, нанося ответные удары. Но одна ошибка стоила ему слишком дорого. Мариас занесла оба клинка и вонзила в грудь Данталиона. Лезвие попало точно в сердце. Даймон упал на колени, хватая губами воздух. На глазах выступили слезы и взыграли тени отчаяния.

Все остальное Леон ощущал, как в вакууме. В забытье он услышал крик Гастиона и не заметил, как начал кричать сам. Да так надрывно, что заболели легкие, а в глазах потемнело. Он видел то же, что и сферон, как меч и клинок «Слёзы небожителей» убили Данталиона, пронзив грудь, но отказывался верить в это. Он точно знал, что Рэйден остался жив, но увиденное так поражало, что даже сама правда показалась ему обманом.

Ноги задрожали, но он бросился к божествам. Мариас резким движением вырвала оба оружия из тела, и лишь тогда Леон заметил,