История одной записной книжки - Борис Захарович Фрадкин

искренность. Он вел себя так, словно за его спиной находился дядя Егор, критически расценивающий действия своего племянника. Главное заключалось в том, чтобы усыпить бдительность Никольского. Забрать записную книжку и тотчас же унести ее — было бы слишком наивным поступком. Никольский оказал бы сопротивление. Разделаться с ним Неустроеву ничего не стоило, руки у него были дядины — короткие и мощные. Но дядя, наверняка, так бы не поступил.

Нет, Неустроев исчезнет и с аппаратом, и с записной книжкой так, что после него не останется никаких следов, он собьет с толку Бородина. А пока тот ломает голову над решением новой загадки, Неустроев будет далеко. Очень далеко.

И все-таки ему приходилось напрягать всю волю, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость. Сознание, что где-то поблизости ходит этот упрямый следователь, наполняло его страхом. Хотелось бежать, бежать немедленно, не теряя ни минуты. Проклятое дядино условие относительно записной книжки! Дядя заглянул куда-то поглубже: видимо, вместе с книжкой ему заплатят больше. Ведь здесь не останется ключа к открытию.

Минуты летели стремительно, через час Неустроеву следовало быть у Красного сада. Час, еще один час, и все в его судьбе повернется в другую сторону. Нужно выдержать еще шестьдесят минут.

Он старался рассказывать кратко, экономно. Никольский понимал его с полуслова, на лету схватывал и усваивал суть объясняемого.

Ассистент и профессор стояли вплотную, низко склонившись над аппаратом. Они походили на двух друзей, увлеченных одним общим делом.

— Но это же… гениально! — не выдержал Никольский. — Вас… вас за это нужно на руках носить, Павел Ильич! Немедленно же давайте испытывать ваше творение.

— Для того я и пришел сюда. Вы должны понять мое нетерпение, Анатолий Георгиевич. Это нетерпение изобретателя.

— Да, да, совершенно справедливо!

Они перенесли аппарат к шаровому излучателю. Ассистент присоединил к нему проводники от установки. Профессор стоял за спиной Неустроева и внимательно наблюдал за его действиями. Сквозь внешнее спокойствие в поведении Неустроева сквозила нервозность. Он попеременно чувствовал за своей спиной то добрые глаза дяди, то немигающие глаза следователя. К тому же он очень боялся опоздать к назначенному часу.

— Включайте! — приказал Неустроев.

Никольский подошел к распределительному щиту и поднес руку к кнопке автомата. Но прежде чем нажать ее, он бросил взгляд на Неустроева. Ассистент, застывший около аппарата, пристально смотрел на Никольского.

— Да включайте же, включайте! — закричал Неустроев.

Тонкие губы Никольского изогнулись, лицо приняло суровое и решительное выражение. Он нажал кнопку. За стеной ухнул масляный выключатель высокого напряжения, на щите вспыхнули зловещие огоньки красных сигнальных ламп.

В тишине раздалось тонкое шмелиное гудение трансформатора шаровой установки. Ассистент быстрыми и ловкими движениями повернул регуляторы установки, щелкнул переключателями.

Никольский сделал шаг к шаровой установке.

— Оставайтесь там, где вы стоите, Никольский, — приказал Неустроев, — одно лишнее движение будет стоить вам жизни. Для этого мне потребуется только чуть передвинуть ось катушки. Не шевелитесь и слушайте, раз вы так увлечены ультразвуковыми колебаниями.

— Я вас не понимаю, Павел Ильич…

— Сейчас поймете. Во-первых, могу посвятить вас в тайну смерти вашего коллеги. Это я убил профессора Саратова. Мне не хотелось, чтобы еще кто-то разгадал тайну сверхмощных ультразвуковых колебаний. А Саратов, к собственному несчастью, тоже подошел к порогу открытия. Еще день, два — и он бы нашел правильное решение, которого не мог найти в течение шести лет. Но ключ находился уже в моих руках, я раньше Саратова изготовил свой аппарат. Мне надоело ждать своего дня. Я продемонстрировал профессору изобретение его любимого ученика. Он так же, как и вы, поздравлял меня с успехом. Хотите на себе испытать действие ультразвука?

Неустроев, не спуская глаз с замершего Никольского, прицелился катушкой на стоявшую рядом с распределительным щитом высокую металлическую подставку. Произошло совершенно непостижимое явление: стальные ножки подставки, изготовленные из труб, словно под действием пронзительного ветра, задымились пылью.

Сталь обращалась в пыль!

Через минуту от подставки остался только развеянный по полу тончайший порошок. В воздухе душно запахло жженым железом.

— Смотрите, Никольский, смотрите!

Задымился угол щита, подле которого стоял профессор. На пол посыпалась мраморная пыль.

— Если я захочу, я уничтожу стены этой комнаты, захочу — уничтожу все здание, — торжествующе произнес Неустроев.

— Браво, Неустроев, браво! — тихо проговорил Никольский. — Только будьте осторожнее и поверните катушку в сторону, я вполне достаточно убедился в действии вашей дьявольской штуки. Что вы намерены делать со своим открытием?

— Оно найдет себе достойных покровителей, — усмехнулся Неустроев.

— Здесь?

— Нет, значительно дальше.

— О-кей! С вами, кажется, можно разговаривать. Но выключите, наконец, установку.

— Что вы там бормочете?

— Вы! Идиот! — повысил голос Никольский. — Выключите установку и слушайте внимательно. Мы, кажется, неплохо с вами сыграли свои роли. Я не профессор Никольский и вообще не тот, за кого меня тут принимают. Если хоть один волос упадет с моей головы, вам снесут башку, едва вы окажетесь по ту сторону границы.

— Чорт возьми… — прошипел Неустроев, изумленно моргая белесыми ресницами, но в то же время пристально приглядываясь к Никольскому. — Кто же вы тогда?

— Это вас не касается, — Никольский засмеялся тихо и язвительно. — И вообще, мне плевать на вас. Я охочусь за секретом открытия, которое уже в ваших руках. Сколько я буду ждать, пока вы выключите установку?

Едва Неустроев коснулся регуляторов, как Никольский стремительно обернулся к щиту и нажал кнопку автомата. В зале наступила тишина.

— Ну? — спросил Неустроев.

— Мерзавец, — облегченно задышав, проговорил Никольский, — изменник. Низкая тварь.

— Что?! — взвизгнул Неустроев и бросился к Никольскому.

Дверь распахнулась, и в лаборатории показался Бородин в сопровождении двух милиционеров и Чазовой.

— Спокойно, Неустроев! — приказал он. — Мы не опоздали? — повернулся он к Никольскому. — Странный запах. Что тут произошло?

— Ничего особенного, — пояснил профессор, — просто я вспомнил свои молодые годы. Когда-то я очень страстно увлекался драматическим кружком, друзья уверяли, что у меня актерский талант. Вот… попробовал сыграть роль. Кажется, и в самом деле получилось.

— Я видела, как Неустроев возвратился с каким-то свертком, — сказала Чазова, — и подумала, что он затеял что-то недоброе. Я позвонила товарищу Бородину, но он уже сам появился в институте. А роли, очевидно, дались вам нелегко. У вас и у вашего партнера очень взволнованные лица.

Милиционеры увели Неустроева.

— Страшное орудие смерти, — произнес Никольский, взглянув на бездействующую