Марица. Исток - Александра Европейцева
Если бы с королём говорила она, что бы это значило? Это значило бы, что генерал Демитр Янг, дракон, претендующий на её руку, — трус, который прячется за спиной женщины, когда приходит время отвечать за свои поступки. Мужчина, который позволяет своей возлюбленной одной принимать удар. Я не мог так поступить. Не по-мужски. Не по-драконьи. Ответственность — это не только слова. Это готовность встретить последствия лицом к лицу, пусть даже последствия — это гнев короля.
Я предупреждал её ещё до всей этой катастрофы, что поговорю с Ледарсом по возвращении из деревни. Да, апокалипсис внёс свои коррективы, но теперь всё кончено. Угроза миру миновала, и отложенный разговор должен был наконец состояться. Я не хотел больше ждать. Каждый день промедления был бы ещё одной ложью, ещё одним кирпичом в стене между мной и её отцом. И ещё одной каплей неуважения к самому себе.
Да, я выбрал жёсткую тактику. Без церемоний, прямо в лоб, через магическое зеркало. Но это дало Ледарсу время. Время переварить шок, время прокричать свою ярость в пустоту, а не в лицо дочери. Время, чтобы за кипящим гневом разглядеть главное: его дочь жива, счастлива и ждёт ребёнка от человека, который любит её и готов за неё постоять.
Если бы я промолчал, позволил Марице первой пойти на этот болезненный разговор, что бы она подумала обо мне в будущем? В глубине души, даже простив, она бы всегда помнила: в решающий момент он отступил. Он оставил меня одну с моим страхом и с гневом моего отца. Такому мужу даже в мелочах доверять нельзя, не то что в главном. А я хочу, чтобы она доверяла мне во всём. Всегда.
— Ты не имел права! — выдохнула она, отворачиваясь, чтобы я не видел ее лица. — Это был мой разговор! Моя новость!
Вот сейчас я не был уверен, что она вообще собиралась обрадовать отца новостью о внуке!
— Давай начнём с того, что этот разговор был моей обязанностью. Обязанностью мужчины, который вошёл в твою спальню до свадьбы и сделал тебя матерью своего ребёнка. Я несу за это ответственность. Перед тобой, перед ним, и перед твоим отцом. И какой, по-твоему, был бы итог твоего «разговора»? — я почти не скрывал сарказма. — Ты бы тянула до последнего, изводила себя страхами, а в итоге всё равно бы сорвалась на крик или слёзы. А так… да, он взбешен. Но он уже знает. И он уже начинает смиряться. К нашему приезду он будет готов принять всё как данность. Я избавил нас обоих от ненужной драмы.
Я умолчал, конечно, о другом, куда более корыстном расчёте, который заставил меня действовать так стремительно. Страх. Глухой, животный страх, что при личной встрече Ледарс в гневе откажет. Кто я такой для принцессы крови? Разведённый генерал с испорченной репутацией, с двумя приёмными детьми на руках. Да, я дракон, но мой род не столь древен, как королевская династия. Да, я доказал свою преданность, но разве этого достаточно?
Беременность Марицы… Да, это было величайшее счастье, чудо, которого я не смел и надеяться. Но это был и мой главный, возможно, единственный козырь в этой неравной битве. Факт, который не оспоришь. Ледарс — прагматик. Он мог бы годами тянуть с согласием на брак, выискивая более выгодную партию для дочери. Но теперь у него просто не оставалось выбора. Его наследница ждёт ребёнка. И отец этого ребёнка — я. Отказ означал бы вечный скандал, позор для короны и незаконнорождённого наследника. Король, каким бы гневным он ни был, не пойдёт на это. Он вынужден будет принять меня, каким бы нежеланным зятем я ни был.
Сказать всё сейчас, дать ему время свыкнуться с мыслью, принять неизбежность — это была не просто тактика. Это была отчаянная стратегия, чтобы навсегда привязать к себе своё счастье. Упустить такое преимущество? Ни за что. Пусть она сердится сейчас. Пусть считает меня бесцеремонным. Лучше её временная обида, чем риск потерять её навсегда из-за гордости её отца.
— И перестань смотреть на меня, как на инкубатор! — прошипела она. — Я не хрустальная! Я скакала верхом, затыкала министров и решала государственные проблемы, когда тебя и рядом не было!
Я сжал кулаки до хруста, чувствуя, как терпение начинает медленно, но верно подходить к концу. Я видел — что Марица впервые попросту не желала вести рациональный разговор. Она не хотела слышать логику, взвешивать аргументы, искать компромисс. Нет. Сейчас она вела себя как капризный, обиженный ребенок, который, не получив свою конфету, решил устроить истерику, наплевав на все доводы рассудка.
И самое отвратительное было в том, что она-то прекрасно понимала: я прав. Она знала мои мотивы, видела стратегическую выгоду моего поступка, осознавала неизбежность разговора с королем. Но поскольку она не могла разумно оспорить мое решение, то нашла другой, абсолютно иррациональный повод для обид — мою заботу.
В голове звенело от её упрямства. Мысленно я рычал. Она — моя. Моя самка, моя судьба, мать моего драконенка. И я, дракон, имею каждое право носить её на руках, если мне так угодно! Иметь право оберегать свой клад, свой очаг. Это не просто желание — это глубинный инстинкт, клокочущий в крови. А она… она называла это «смотреть на неё как на инкубатор». От этих слов внутри всё сжималось в тугой, болезненный комок ярости и боли. Как она смеет? Как смеет низводить моё благоговение, моё поклонение до чего-то утилитарного и оскорбительного? Она была для меня всем. Солнцем, ворвавшимся в мою выжженную жизнь. И этот ребёнок — наше продолжение, живое доказательство нашего союза.
— Ты пытаешься меня контролировать! — выпалила она, наконец, поворачиваясь ко мне. Слезы текли по ее щекам. — Сначала решил за меня, как и когда говорить с моим отцом! Теперь решаешь, сколько одеял мне нужно! А что дальше? Запретишь выходить из комнаты без твоего разрешения?
Иметь возможность заботиться о них — не обязанность, а величайшая привилегия. Право, которое я отвоёвывал годами одиночества и отчаяния. И сейчас она пыталась отнять у меня это право. Лишить самой
