Пять ночей с драконом. Истинная - Ольга Грибова

На стене в ряд висели несколько приборов — гигрометр, измеряющий влажность, и барометр с атмосферным давлением. За окном крутился ветроуказатель, на потолке, словно паутина, шел узор инея. Каждая деталь здесь дышала погодой — даже воздух был прохладным и влажным, как в лесу накануне грозы.

Рабочий стол был завален картами, бумагами и свитками. Вытянув шею, я заглянула в один, но ничего не поняла. Проклятый драконий язык! Без Нокс мне его не перевести.

Грей, сложив руки на груди, спокойно наблюдал, как я изучаю его покои. На его губах играла улыбка, и мне вдруг безумно захотелось узнать, о чем он думает. Не выдержав, я спросила об этом вслух.

— О чем думаю… — пробормотал он. — Я думаю, как подобрать слова… не пошлые и безвкусные… чтобы рассказать, чего я хочу, и не разочаровать.

— Но ты молчишь, — заметила я.

— Потому и молчу, что не нахожу таких слов.

Мне нравилось, куда свернул наш разговор. Как раз в нужную сторону. Решив, что Грей в подходящем настроении, я поежилась и шагнула к нему ближе.

— У тебя прохладно, — произнесла я. — Я мерзну. Согреешь меня?

Предложение более чем прозрачное, и я ожидала определенной реакции. Но Грей неожиданно направился к камину.

— Я управляю погодой, а не пламенем, — сказал он, подбросив в огонь дрова. — Сядь ближе к камину, вмиг согреешься.

Непробиваемый! Но делать нечего, я устроилась в кресле возле камина. Сев, тряхнула головой, чтобы копна светлых волос красиво легла по плечам и спине. Отблеск огня подсветил пряди ярче, и взгляд Грея замер на них, как прикованный.

— Говорят, драконы любят золото… Это правда? — спросила я, наматывая локон на палец.

Грей вздрогнул от моего голоса и будто очнулся. Отведя взгляд, он равнодушно пожал плечами:

— Я — необычный дракон. Мне больше нравится серебро.

Что ж, тут мы с котами угадали. Серый действительно его цвет. Я разгладила юбку на коленях, подчеркивая, что на мне платье в его любимом оттенке. Для него старалась. Надеюсь, оценит.

— Как видишь, условия у меня сносные, — сменил тему Грей. — Обещаю, что позабочусь о ребенке должным образом. Он ведь и… мой тоже.

Последнее он произнес едва слышно, с какой-то особой теплотой. Я невольно присмотрелась к его лицу. Нет, по-прежнему ничего не выражает, все такое же строгое, словно и правда высечено из камня. Но глаза… они смотрели с тоской, как если бы Грей мечтал о несбыточном. Надеялся, но не смел верить, что однажды получит.

Мне вдруг отчаянно захотелось поверить. Даже не Грею, а просто в то, что все будет хорошо. Когда-нибудь, как-нибудь. Случаются же чудеса! Мне ли не знать…

— Я смогу видеть ребенка? — сглотнув ком в горле, спросила я. — Хотя бы иногда.

— Конечно! Как только это станет возможно, — кивнул Грей.

Я усмехнулась. Умеет же дракон отвечать на вопрос, не ответив на вопрос. Меня такой вариант не устраивал. Не могу я бросить своего ребенка на неопределенный срок и жить верой, что однажды его увижу. Слишком это зыбко.

— Тебе пора, — Грей встал с кресла. — Солнце уже почти село.

Я разочарованно прикусила нижнюю губу. За всем-то он следит! Похоже, на ночь задержаться не получится. И все же сделала последнюю попытку. Поднимаясь с кресла, я изобразила слабость. Вроде как мне снова стало дурно. Конечно, Грей тут же очутился рядом, чтобы меня поддержать, а я буквально упала в его объятия.

Миг — и я оказалась прижата к крепкой мужской груди. Меня тут же окутал запах петрикора — приятный землистый аромат с нотками свежести. Все же дракон пахнет совсем не так, как человек.

Грей не пытался меня оттолкнуть. Он явно наслаждался моментом нашей случайной близости. Пока он не опомнился, я запрокинула голову и, привстав на носочки, потянулась за поцелуем.

Я ощутила, как Грей напрягся. Буквально окаменел. Но не отстранился. Даже когда мои губы коснулись его. Он по-прежнему стоял неподвижно, судорожно сжимая мою талию.

Увы, поцелуй так и не состоялся. То, что мои губы прижались к губам Грея, нельзя было назвать таковым. Дракон остался абсолютно безучастным, а я, не сумев пробиться через его холодность, отступила. С таким же успехом я могла бы поцеловать скульптуру. Эффект был бы одинаков.

— Прости, но не сейчас, — прошептал Грей. — Все будет, эльтхан… Обещаю. Наберись терпения.

Придерживая за локоть, он проводил меня до выхода. Едва я очутилась в коридоре, как дверь захлопнулась за моей спиной. В соблазнении дракона я потерпела полное поражение, но я не унывала.

Покидая северное крыло, я заметила, как маленькая, черная тень прошмыгнула в покои Грея. Похоже, один из котов проник в логово дракона. Пока я не поняла, как это использовать, но обязательно придумаю.

* * *

Теперь, когда чародейка с его сыном в утробе жила в замке, о путешествиях в другие миры можно было забыть. Слишком много физических сил уходило на поддержание их здоровья. Но еще больше моральных на то, чтобы оставаться в стороне. Не ходить к ней, не видеть ее, не говорить, не думать.

С последним Грей справлялся особенно отвратительно. Все его мысли так или иначе были связаны с чародейкой. Стоило закрыть глаза — и он видел ее лицо. Повсюду мерещился ее голос, зовущий его. Он чувствовал фантомное прикосновение тонких пальцев. Вспоминал ее мягкую улыбку.

Грей ненавидел эту зависимость, но ничего не мог с собой поделать. Сокровище — священно. В жизни дракона нет ничего важнее и прочнее этой связи. Грей прилагал немало усилий, чтобы помнить о своей миссии. Но чем отчаяннее он пытался вытеснить образ чародейки из мыслей, тем упорнее память возвращала каждую мелочь: изгиб ее губ, запах кожи, аромат волос.

Он был драконом — древним, сильным, привыкшим властвовать, но что толку в силе, если женщина способна разрушить его волю одним взглядом? Хрупкая, упрямая чародейка разнесла его броню в щепки. Оставить ее в замке было одновременно самой гениальной и самой паршивой его идеей.

Грей уже боялся не демонов и не чужой магии, а себя самого. Боялся, что в один миг забудет о клятвах, долге и миссии ради женщины. Если это случится, не устоит не только он. Падут все.

А потом чародейка пришла к нему. Сама. Его искушение, пропасть и высота. Он опасался, хватит ли у него сил устоять, поэтому не хотел ее впускать. Но когда ей стало плохо, распахнул дверь, не