Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

В том числе и в храмах. Думаю это ты и так понимаешь. — Медленно, разделяя каждое слово, произнес он. — Ты, конечно еще молода, но не можешь не замечать этого. Семь сотен лет назад, во время первых завоеваний, Создатель считался единственным богом, а кто не признавал этого, отправлялся на костер. Через триста лет, культы божеств присоединенных провинций вошли в пантеон как младшие аспекты и помощники Создателя. Не все. Далеко не все, но вошли. Теперь мы почитаем их как младших богов. Лет двадцать назад буде я появился здесь без сопровождения отряда солдат мне вырезали бы на спине кровавого орла и выставили бы тело на ближайшем перекрестке, а выражение северянин — охотник конгрегации, звучало бы как дурная шутка. Но вот мы здесь. Сидим и разговариваем. Обсуждаем с тобой то, за что наши предки резали друг другу глотки. — Грустно улыбнувшись, Абеляр достал из-за пазухи небольшую, поблескивающую сталью покрытую странными знаками пластину с врезанным в нее кристалликом мутного хрусталя. — Чтобы найти это мне потребовалось почти шесть лет. — Пояснил он удивленно вскинувшей брови дикарке. — И еще три года чтобы получить разрешение воспользоваться. Таких всего восемь осталось. Четыре хранится в Императорской сокровищнице. Одна, если не ошибаюсь, в горных монастырях Катая. Двумя владеет великий кхалиф сулджуков. А эта… эту великий историк Сенедий привез из северных гор шесть столетий назад. Никто не знал, что это такое. Реликвия темных веков. Она хранилась в Лютецком соборе. Но Архиепископ, после некоторых… переговоров, сам, лично передал мне ее в руки.

— Большой жрец сам тебе это дал? — В голосе северянки слышалось явное недоверие. — Красивая штучка. И что делает эта железка?

— Показывает суть. — В голосе Абеляра не слышалось ни грана неуверенности. — Кровь. В нашей крови, как в летописи, записаны все наши предки. Достаточно одной капли, чтобы этот… прибор показал, кто ты есть. Кровь человека — заставляет камень позеленеть. Если капнуть на железо кровью животного, то кристалл посинеет. Кровь демона — алый и черный. Кровь гибрида, этого я не имел возможности проверить, но судя по найденным мной обрывкам записей, кристалл должен стать темно-оранжевым или красным. А странники… Эддард усмехнулся. Странники — золото. Мне достаточно одной твоей капли крови чтобы…

— И сколько уже согласились? — Рассмеялась дикарка. Плечи великанши напряглись. — Ты либо обсыпал их золотом, либо я что-то о тебе не знаю. В жизни не поверю, что я первая s'ichdthe кого ты встретил.

— Четверо. — Пожал плечами Эддард убирая медальон обратно за пазуху. — И золота не потребовалось. В основном достаточно было кувшина пива. Кристалл становился зеленым. И это доказательство, что нордлинги — люди. Никакого наследия иных. Никакого воздействия горнила. С другой стороны ты первая, в ком явно течет древняя кровь.

— И с чего ты это взял? — Скрестила руки на груди сив. Глаза великанши сощурились превратившись в две сверкающие льдом щелочки.

— Ты… — Ученый прикусил губу и изобразив рукой неопределенный жест пожал плечами. Ты совершенна. Может, твое тело и не соответствует современным понятиям красоты, но твое телосложение удивительно… пропорционально. И очень… функционально. Ты невероятно сильна и быстра. Тебе не страшен ни жар ни холод. А еще на тебе нет ни следов болезней, ни тех… невзгод, что ты наверняка, учитывая твой образ жизни, пережила в избытке. Ни родинки, ни морщинки, ни мельчайшего шрама. Вчера, разводя костер, ты поранила пальцы, а сегодня и следа-то нет. Ускоренная регенерация — явный признак чистой северной крови.

— Какая еще ускоренная ре-не-рге-грация? Просто на мне быстро все заживает. А болеть я тоже болею. — Демонстративно шмыгнув носом Сив поджала губы и почему-то покраснев исподлобья глянула на ученого. — Просто я крепкая. Росла в горах. Горы не любят слабых.

— Чтобы проверить мою теорию достаточно одной капли крови. — Улыбнулся Эддард. — Ты не теряешь ничего.

Великанша надолго задумалась.

— Нет. — Наконец покачала она головой.

— Нет? — Искренне удивился Абеляр. — Но почему?

Вместо ответа, неожиданно потерявшая всякий интерес к разговору горянка раздув ноздри с шумом втянула воздух и вскочив на корточки перехватила рогатину.

— Тише. Оно идет.

[1] Один из видов гибридов появившихся после войн разлома.

[2] Символ принадлежности к тому или иному роду.

Вдох и выдох

— Отвали от меня гребаная сука! Иди в пасть к демонам со своей отравой! — Рванувшийся из пут, Август попытался укусить Майю за руку, но потерпев неудачу бессильно отвалился к колесу телеги. Не подходи, ведьма! Я знаю. Я все знаю. Вы… Ты… Ты меня убить хочешь! — Сверкнув глубоко запавшими, покрытыми алой сеткой лопнувших сосудов, слезящимися, глазами, дышащий так будто пробежал пару лиг, юноша, тряхнул головой в попытке сбросить, с, липкого от пленки источающего отвратительно кислый запах пота, лба, прядь волос и растянув в совершенно нечеловеческом оскале посиневшие губы, щелкнул зубами. — Не подходи… Неожиданно обмякнув, он подтянул колени к груди и уткнувшись в них лицом заплакал. — Вы не понимаете, не понимаете, он придет, придет… Как только я усну. Он снова придет. Будет мучить, пытать. Мне нельзя спать. Нельзя. Когда я усну он придет. Он мне душу вырвет. Я не хочу, не хочу, не хочу, так… — Плечи цу Вернстрома затряслись от рыданий. — Какой же я дурак. Какой же дурак. Надо было папеньку слушать, идти монахи. А я… ЭТО ВСЕ ИЗ ЗА ВАС!! — Рванувшись так, что затрещали веревки, Август бессильно откинулся назад и тяжело закашлялся. — Все из-за вас. — Повторил он еле слышно. — Смотрят, шушукаются за спиной, хотят меня с ума свести. В еду отраву подсыпают. Это я из-за отравы болею. Наверняка еще и порчу наложили. Хотят меня со свету свести, да хотят. Не хотят, чтоб я жил. Кто их подкупил? Кто. Может купчишки? Наверняка сраная торговая гильдия, это они рудник захотели себе забрать… Или церковники? Да точно… проклятые вороны в рясах, это они на меня дикарку натравили это они сделал так чтобы… — Рассеянно почесав тыльную сторону ладони Август уставился перед собой невидящим взглядом. Его губы продолжали беззвучно шевелиться.

— Барон, вам надо… — Переведя взгляд с ломающего пальцы, продолжающего что-то лихорадочно бормотать себе под нос цу Вернстрома на зажатую в руках миску каши с сиротливо торчащей в ней грубо выструганной из корневища березы ложкой Майя обессилено сгорбившись отошла от юноши, аккуратно пристроила порцию пищи на откинутом бортике фургона, оправила, перетягивающий тонкую талию, наборный поясок, расправила несуществующие складки сияющего белизной платья и с тяжелым вздохом опустилась на поставленный у колеса, набитый старой одеждой мешок. Она устала. Слишком устала. Когда она приняла решение покинуть