Абсолютная Власть. Трилогия - Александр Майерс

— Скучно, Рудольф Сергеевич, — сиплым голосом ответил заключённый. — Каждый день одно и то же. Хоть бы книгу позволили.

— Разве тебе нравится читать? Мне всегда казалось, тебе больше по душе гулянки и продажные женщины.

— Если приведёшь сюда продажную женщину, Рудольф Сергеевич, я буду счастлив, — ухмыльнулся Михаил. — Ты решил просто проведать меня или будешь снова уговаривать сдаться?

— Нет, я пришёл рассказать тебе новости, — граф подошёл вплотную к решётке, держа руку с пламенем перед собой. — Твой брат вернулся в Россию.

На лице заключённого не дрогнул ни один мускул. Несколько секунд он сидел не шевелясь и не дыша, будто обратился в статую.

— Владимир? — наконец, выдавил он.

— Разве у тебя остались другие братья?

— Нет, — слово выпало из его уст, будто камень. — Вы их всех убили.

— Ещё не всех, — Рудольф приподнял уголки губ. — Владимир пока что жив. Но, как знать, это может в любой момент измениться… Подумай над этим, Михаил Александрович. Может, если ты примешь мои условия, вы оба останетесь живы.

— Я не отдам тебе наш Очаг, — прорычал заключённый и подскочил с койки. Подойдя к решётке, он вцепился в неё единственной рукой. — Слышишь? Лучше убей меня прямо сейчас, потому что я никогда этого не сделаю!

Лицо Муратова напряглось. Несколько секунд он смотрел в тёмные, как две ямы, глаза Градова-младшего. А затем резко повернул ладонь, в которой играло пламя.

Огонь устремился вперёд и опалил сжавшие прутья решётки пальцы. Михаил вскрикнул и отскочил, прижимая руку к себе.

— Подумай, — сдерживая гневную дрожь в голосе, сказал Рудольф. — Хорошо подумай. Мне это уже надоело. Будет проще добить оставшихся Градовых и всё закончить. Плевать на Очаг.

— Нет, ты не сможешь, — ухмыльнулся Михаил. — Для тебя это будет значить поражение.

— Подумай. Или вы с братом к концу недели оба будете мертвы, — произнёс Муратов, резко развернулся и направился к выходу.

По пути он погасил огонь, и вокруг сомкнулась темнота.

Поместье Градовых

Я вспомнил Михаила. Он был младше меня на два года, значит, сейчас ему должно было быть двадцать один. Балагур и разгильдяй, он с юности тратил на развлечения больше времени и денег, чем положено отпрыску уважаемого рода. Отец вечно был недоволен Михаилом, да и с прошлым Владимиром они не ладили.

В целом, при мыслях о брате у меня возникли не самые приятные чувства.

Только это не значило, что я был готов оставить его в плену. Это был вопрос чести рода, который я уже начал считать своим.

— Как он попал в плен? — спросил я.

— В последнем сражении, — ответил Никита. — Твой отец и воевода оба были убиты под Орловкой, Михаил принял командование. Он сражался, давая раненым шанс уйти. Я видел, как его схватили.

Лицо Добрынина помрачнело, будто на него нашла туча.

— Граф Карцев отрубил ему руку по локоть, — сказал он. — А Михаил продолжил драться и убил Карцева. Но после этого его пленили.

— Отважно. Я помню брата совсем другим, — задумчиво сказал я.

— Он сильно изменился, пока тебя не было. По-прежнему любил развлекаться, но и про обязанности не забывал. А лет с восемнадцати упорно развивался в магии. Он выбрал школу Перемещения и делал упор на элемент Телекинеза. Хвастался, что вот-вот ранга Подмастерья добьётся, — рассказал Никита.

— А ты уверен, что он до сих пор жив?

— Да. Муратов не просто так в плену его держит. Он хочет, чтобы Михаил женился на его племяннице и затем связал ваш Очаг с Очагом Муратовых. Но раз купол до сих пор стоит, значит, Михаил так и не согласился на это.

— Вот оно как, — хмыкнул я. — Выходит, что Очаг можно захватить разными способами.

— Да. А так как ты… — Никита помедлил, — сам знаешь.

— Инвалид, — озвучил я.

— Михаил единственный, кто может добровольно передать ваш Очаг другому роду. Захватить его силой они не могут, так что будут мариновать твоего брата, сколько потребуется.

— Мы его вытащим, — уверенно произнёс я.

Воевода задумчиво поглядел на меня и сделал глоток уже остывшего чая.

— Да, вот об этом я и хотел с тобой поговорить, — произнёс он. — Надо решить, что делать.

— Решим. Спасибо, что всё рассказал, — я поднялся, обводя рукой свой грязный костюм. — Мне надо немного привести себя в порядок, а затем я хочу осмотреть усадьбу и земли вокруг. Мы ещё побеседуем.

— Нет, ты не понял… — Добрынин тоже встал, и тут опять раздался быстрый стук.

— Похлёбка готова! — распахнув дверь, выкрикнул Артём. Его большие зелёные глаза сияли, как два фонаря. — Пахнет так, что я чуть слюной не подавился. Пойдёмте, баба Маша зовёт!

— Договорим позже, — сказал я Никите. — Где здесь можно умыться?

— В бане есть вода. Пойдём, я тебя провожу, — ответил воевода.

Скоро я оказался в просторной офицерской бане. Сразу сбросил с себя одежду, которая пахла порохом и кровью. Грязь засохла коркой на коже, а волосы слиплись от запёкшейся крови.

Никита кивнул на стоящую в углу бадью с водой, в которую при желании можно было залезть целиком, и вышел. Я взял висящую на стене грубую мочалку, окунул её в воду и начал стирать с себя грязь и кровь. На полке нашёлся кусок мыла, пахнущий ромашкой.

Помывшись, я нырнул в бадью с головой. Вода в ней была ледяной, будто только из колодца, но мне это понравилось. Бодрило.

— Не торопись, — донёсся из-за двери голос Никиты. — Одежду принёс.

Я вытерся висящим тут же полотенцем, обмотал его вокруг бёдер и вышел. Добрынина рядом не было, а на лавке лежал свёрток.

Рубашка из светлого льна, тёмно-синий камзол с серебряными пуговицами и подходящие к нему штаны. Ткань пахла нафталином — словно вещи достали из шкафа, где они пролежали много месяцев.

Вероятно, так оно и было.

Одежда оказалась мне впору, и это определённо было лучше, чем мой перепачканный с ног до головы клетчатый костюм. Взглянув в мутное зеркало, я удовлетворённо кивнул.

Когда я вышел, то обнаружил, что Никита стоит возле бани. Он меня оглядел и с улыбкой произнёс:

— Вот теперь — настоящий Градов!

— Чья это одежда? — спросил я, отправляясь к усадьбе. Никита последовал за мной.

— Кирилла. Твоего старшего брата, — на всякий случай уточнил он.

Я никак не отреагировал, хотя при мысли, что старший брат мёртв, в сердце защемило. Это была не моя боль, и всё же ощущалась остро.

Но сожалеть о том, что род Градовых почти уничтожен, смысла нет. Лучше сосредоточиться на том, как не дать ему окончательно угаснуть.

Мы молча прошли через двор к