Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

— Твоя тень…

Луна стоящая высоко в небе неожиданно развернулась, оскалилась и залила холм ослепительным светом. Старуха рассмеялась. Застонал, так и не нашедший в себе силы подняться Грейв. Младенец огласил вершину холма долгим захлебывающимся криком. Впрочем, крик быстро погас, ухваченный цепкими лапами густо растущего на склонах холма терновника.

[1] Мера времени.

[2] Да-да то самое заболевание передающееся половым путем.

[3] Популярная в империи игра, с мячом и плоскими деревянными битами.

[4] Блюдо готовящаяся из смеси овечьей крови и уксуса.

[5] Около часа.

Старые долги

Их встретили на повороте. Едва Абеляр и Сив спустившись с пригорка, обошли огромную, с трактир величиной, торчащую из склона холма обвиняющим перстом, каменюку, от которой открывался вид на их лагерь, на встречу им вышли люди. Они не таились. Не прятались по кустам. Не старались рассыпаться и окружить, шли вместе, открыто, неровным строем. Полторы дюжины мужчин. Все как на подбор высокие, крепкие. Не перегруженные мышцами здоровяки, напротив, худые и жилистые, словно дожившие до весны волки. Длинные небеленые рубахи-безрукавки, кожаные, украшенные перекрещивающимися ромбовидными узорами нагрудники, с нашитыми на них бронзовыми и деревянными пластинами. Широкие, костистые плечи. Покрытые застарелыми и свежими шрамами, перевитые лентами цветной ткани, сжимающие копья, топоры и луки, руки. Заплетенные в украшенные костяными и железными кольцами, косы, волосы. Длинные, собранные в пучки бороды. Суровые, исчерченные морщинами и клановыми татуировками лица, холодные оценивающие взгляды.

По рту Эддарда стало кисло в ушах зашумело. Пикты. Лесные варвары. Те, кто не признав принесенный империей порядок, предпочли уйти в глубь диких земель. Разбойники, живущие набегами на караваны и поселки. Еретики, предпочитающие единой церкви, поклонение демонам и духам предков. Как часто говорили, не ведающие жалости и не брезгующие каннибализмом убийцы. Он знал, что половина леденящих кровь рассказов была не более чем церковной пропогандой, но любой побывавший за пределами вала гражданин империи повторял одно и то же — столкнутся с лесными означает только одно, смерть. Либо быстрая и болезненная, либо медленная но от того не менее мучительная.

Двое, замыкающих несли нечто вроде сооруженных из ветвей и прутьев носилок, на которых лежало тонкое тело в изорванном, потерявшем белизну платье. Травница явно находилась без сознания, но ее руки были крепко связаны, а рот закрывал кляп. Юбка красавицы была разорвана, бесстыдно оголенное бедро плотно перетягивал кусок окровавленной тряпки. Волосы женщины слиплись от крови.

Жители лесов остановились в двадцати шагах. Никто не поднял оружия, не совершал угрожающих жестов, не рычал и не сыпал проклятьями. Пикты просто стояли и смотрели. Шедший впереди остальных, убеленный сединами, но судя по осанке и легкости движений, не потерявший ни силы ни ловкости, старик, брякнув отягощающими жилистые запястья тяжелыми золотыми браслетами, предостерегающе поднял руку, медленно положил на землю короткое, с вышедшим из моды лет триста как листовидным наконечником, копье, развернул пояс так, чтобы оттягивающие его ножи оказались далеко за спиной, и медленно зашагал вперед. Сняв с пересекающего грудь ремня небольшой бурдючок. Приостановившись в паре шагов от великанши, лесной варвар выдернул пробку, сделал глоток, и неожиданно щедро плеснув содержимым под ноги, растянул рот в, чем-то напоминающем оскал, готовящегося к прыжку волка, улыбке.

— Пусть сегодня льется мед, а не кровь. — Безжалостно коверкая слова общего языка произнес он. Голос мужчины был глубоким и усталым.

Эддард вздрогнул. Зубы у старика были молочно-белые, неприятно острые и действительно больше подходили бы дикому зверю.

Подпиленные.

Мелькнула в голове ученого мысль.

Значит он из поклявшихся. Тех самых, что убивают любого, в ком есть хоть капля ромейской крови.

Несколько мгновений дикарка разглядывала стоящего перед ней пикта, перевела взгляд на остальных, чуть задержавшись на носилках с травницей и медленно кивнув, приняла протянутый бурдюк.

— Во имя мира и дружбы. Пусть льется мед и кровь наших врагов. — Выдохнула она, и тоже сделав глоток, вернула сосуд хозяину. — Давно не виделись Бердеф…

— И не скажу что рад нашей встрече Ничья дочь. — На лице мужчины не дрогнул не один мускул.

— Значит мы друг с другом согласны. — Медленно кивнула горянка. — Видела недавно твои портреты в Ислеве. Южане дают за твою голову сотню марок.

— Сотня марок… Это очень много золота. — В глазах мужчины заплясали веселые искорки. — Достаточно, чтобы прокормить сразу несколько племен много лет. И достаточно, чтобы потерять голову. Как думаешь, если я принесу ее имперцам, они отдадут деньги моему народу?

— Вряд ли. — После некоторого раздумья покачала головой великанша.

— Жаль. — Искренне расстроился старик. — Это был бы хороший обмен.

— Что привело тебя сюда, большой шаман? — Прищурившись горянка уперев руки в бока, качнулась с носка на пятку, и взглянув на медленно скатывающееся с зенита, в сторону горных вершин солнце, покачала головой. — Как по мне, ты забрался далековато от дома.

Пикт безразлично пожав плечами, пикт пристроил бурдюк обратно на ремень и пошевелив пальцами словно пробуя ими ветер принялся ожесточенно скрести длинную, собранную в разделенную разноцветными шнурами косу, бороду.

— То же что и тебя, дочь гор. Наш с тобой дом, там, где мы можем разжечь свой костер. А ведет нас судьба. А еще стая тех, кто смешал кровь своих предков с темными. От тебя прямо таки смердит ладаном белого бога, девочка. И смертью. Ты теперь служишь этому южанину? Это он тебе подарил? — Тонкий жилистый палец ткнул в охватывающую шею великанши нитку бус.

— Не он. Не служу. — Медленно покачав головой, великанша заложила большие пальцы рук за пояс. — А что касается памяти и богов. Я решила, что сама могу выбирать свои пути. И того бога, что мне по нраву.

— Хм-м-м. — На мгновение нахмурившись старик окинул дикарку оценивающим взглядом и неожиданно звонко расхохотался. — В прошлую нашу встречу ты так не считала. Решила, что можешь быть капризной, да? Выбираешь себе богов, словно первая красавица в одале выбирает себе жениха?

— Ну… уродиной меня не назовешь. — Пожала плечами великанша. — Так что пока я могу выбирать перед кем раздвигать ноги.

— Хе… Молодость, молодость… — Покачав головой старик прикусил губу. — напомни, в прошлый раз ты дралась со мной или против меня?

— Против. — Пожала плечами горянка. — Ты хотел пройти через ущелье и устроить небольшую резню в долинах, а легат Гайманк был немного против.

— Точно. — Медленно кивнул старик. — Ты убила моего ученика.

— Я тогда много кого убила. — С виду безразлично бросила Сив.

— А за два года до этого Хальдар прислал тебя чтобы помочь нам с