Скованная льдом - Нина Черная
— Осталось недолго, девицы, — сообщил Степан, когда я уже еле переставляла ноги, а сапожки грозили протереть мои пятки до дыр, — повезло нам. Сокрыты мы от иродов всяких.
Я встрепенулась и открыла слезящиеся глаза. В воздухе повисла морозная дымка, окутывая все вокруг в трескучий кокон, а холод, немного отступивший во время быстрого передвижения, снова стал коварно пробираться под юбки платья, да кусать незащищенные уши. Платка я так и не прибрала, кутаясь в порванный ворот шубы, которая значительно потяжелела от налипшей на нее крови. Висела на мне неподъемным грузом, напоминая о пережитом ужасе. Я стянула воротник плотнее и поджала губы, лучше не думать о том, что случилось, легче не станет. Будто от мыслей небосвод с одного краю немного просветлел, выступил предвестником скорого утра.
— Мой дом на краю деревни самом, — подала голос Слава, пока я гадала, сколько же нам осталось стаптывать ноги и бояться каждого шороха, — отмоемся, поедим, да сил наберемся. Потом я тебя к старосте отведу. Он и разъяснит, была ли ошибка и кто виноват.
— Дело говоришь, девица, — довольно улыбнулся воин, подмигнув товарке одобрительно.
Щеки Славы заалели самую малость, я заметила даже в темноте, как она резко отвела глаза от Степана в сторону и поджала губы. Невольно улыбнулась, правда, улыбка вышла кислой, потому что вспомнилось вдруг, как Макар на меня смотрел, как щеки мои пылали от его слов, пальцев и языка.
Сразу сделалось жарко. Даже колючий холод показался приятной щекоткой, а сердце камнем упало вниз, сорвалось. Ведь не ощутить мне больше объятий его крепких, запаха его волнующего. Знала бы, что так тяжко сделается, осталась бы до самого последнего момента, пока не выгнал бы меня суровый Черный бог. Пока стала б не нужна.
Против воли по щекам потекли горькие слезы, а с губ сорвался всхлип.
— Ты чего, девица? — обеспокоился Степан, замедляя шаг.
— Соринка в глаз попала, — соврала я, наверное, впервые в жизни, — не беспокойтесь.
Воин пожал плечами и вернулся к прежнему шагу, насвистывая себе что-то под нос. Слава же смерила меня прищуренным взглядом и отвела глаза, пряча ухмылку.
Граница леса выросла перед нами сплошной стеной из толстоствольных вековых деревьев. Предрассветные сумерки сомкнулись позади, только мы подобрались к самой границе, будто сам лес выгонял нас из своих владений. Я уже подняла ногу, чтобы сделать шаг навстречу непогоде, как вздрогнула от протяжного звука, напоминающего карканье вороны. Только мощнее, да яростнее. Оно донеслось из глубины, оттуда, откуда пришли мы. Там остались поверженные разбойники, да угольки от костра.
Крик, так похожий на птичий, оборвался, погружая нас обратно в тишину, давящую, холодную, как лед, пугающую.
Не выдержала, оглянулась, выискивая знакомые очертания огромной птицы, но темнота не позволила разглядеть пройденную дорогу, скрыла секреты леса в своей утробе. Почудилось, что там, в глубине горят ярким пламенем светло-голубые глаза, но я заставила воображение замолчать и шагнула следом за воином и Славой, которые настойчиво тянули меня за собой.
В лицо тут же ударил ледяной ветер, а шубу чуть не сорвало с плеч. Стоило нарушить границы Заколдованного леса, как лютая непогода взревела вокруг, засыпала холодным снегом. Ноги тут же утопли по колено в ближайшем сугробе, а тело пробила крупная дрожь. Новый порыв ветра чуть не опрокинул меня в рыхлый снег, я даже руками замахала в воздухе, чтобы сохранить равновесие.
— Эх, девицы, — прокричал Степан сквозь вой стихии, — кушать больше надобно, чтоб не сносило!
Он схватил меня и Славу, которая тоже еле стояла на ногах, за шивороты и потащил волоком за собой. Будто таран, даже в снегу его ноги не вязли. Я вцепилась в его руку и старалась чаще перебирать ногами, чтобы не отстать и не остаться замерзать в сугробе.
* * *
Сквозь завихрения вьюги и сбивающего с ног ветра мы не различали вокруг ничего, и только Степан, как ледокол тащил нас в одном ему известном направлении. Как мы добрались до землянки Тихославы. вспоминать не хотелось. Лучше считать, что это был страшный сон.
Все дороги замело, никто из деревенских носа не казал. Своим появлением мы здорово напугали бабу Нюру. Она всклокоченная, с горящими глазами и наспех накинутой шалью встречала нас прямо у порога, будто знала, что кто-то придет.
Только дверь закрылась за нами, как я без сил упала на скамью в сенях и прикрыла глаза. Зубы стучали, а частей тела я уже не чувствовала. Хотелось провести вечность в этом почти безветренном и свободном от снега доме.
— Боги всемогущие, — запричитала бабушка Славы, — внучка, Аська! Что случилось? Вы Черного бога прогневили, да? Не по нраву пришлись? Теперь он нас всех сгноит?
— Не части, бабуля, — махнула на нее товарка, — дай нам с дороги передохнуть, помыться, покушать. А там и расскажем все. Вон, видишь, Аська одним глазом спит.
Я вяло повернула голову в сторону Славы, но заставить тело подняться с такой удобной скамьи оказалось непросто. Пришлось несколько минут себя уговаривать, чтобы открыть глаза и встать.
— Эх, вертихвостки, — без злобы укорила баба Нюра, косясь на Степана, что усыпал весь пол снегом. Воин тряс волосами как собака, вызвав у меня улыбку. Должна бояться служителя закона при царе, а он мне Жучку напоминает, чудно. — Идите в горницу, переоденьтесь хотя бы, я пока воды вскипячу, отмоетесь. До бани-то не добраться.
— Спасибо, — выговорила я потрескавшимися губами и наконец покинула скамью с помощью твердой руки Славы.
Тепло окутало, отчего глаза моментально стали закрываться сами собой, а голова соображать перестала. После сытного ужина и омовения Тихослава схватила меня за руку и утащила на печь. Как только я залезла за ней под ватное одеяло, еле передвигая конечностями, сон навалился на меня тяжелой ношей. А я не стала противиться, уснула моментально, уткнувшись в плечо Славке. Где расположили воина, не поинтересовалась, собственное удобство оказалось важнее.
Проснулась в слезах, с бешено колотящимся сердцем и ломотой во всем теле. В горле скребло, а за грудиной будто что-то переворачивалось, хрипело. От страха пальцы и кончик носа похолодели, а лицо зарделось румянцем.
Неужто, я так по Макару страдаю, что тело мое заболеть решило? Вздохнула, стерев горькие слезы и перевернулась на другой бок. Тут же наткнулась
