Ведовской дар. 1. Ведьма правды - Сьюзан Деннард

– Это правда, – шепнул он, сжимая ее руку.

Сафи попыталась отступить, сердце грозило выскочить из груди. Она доверяла Леопольду. Она доверяла и дяде Эрону. Но это… Значит, ее здесь ждали не как донью, а как невесту.

Однако Леопольд не отпускал ее. Его глаза цвета морской волны вдруг обрели стальной оттенок. Мягкий подбородок заострился, а челюсти сжались с неожиданной решимостью.

– Ты знал, что готовится. Почему ты не сказал мне?

Единственной его реакцией было подвести ее – с усилием, но без всякой злобы – к своему дяде. Императору.

Будущему мужу Сафи.

– Долгие лета прекрасной паре! – крикнул Леопольд, выталкивая Сафи вперед.

Она пошатнулась и упала прямиком в объятия Генрика. Его потные руки сомкнулись на ее запястьях.

Сафи чуть не отшатнулась назад, подальше от его прикосновений и кривозубой улыбки. Она чуть не выпалила ему в лицо, что это не та свобода, которую ей обещали. Замужество было слишком далеко от свободы, от того, что представляла себе Сафи. Каким еще бредом напичкал ее дядя?

Насколько Сафи могла судить, это был конец. Всему.

Пока ее рука дрожала в руке Генрика, она жадно вглядывалась в толпу. Девушка искала голубые глаза дяди Эрона. Рыжую голову Мэтью. Кого угодно, лишь бы это был друг. Ей нужен был кто-то, кто выдержал бы ее взгляд и подтвердил, что это нормально – быть в ярости. Быть до смерти напуганной.

Но в толпе не нашлось никого знакомого. Она даже поискала принца Мерика в его серебристо-сером костюме, но он, как и остальные нубревнийцы, вдруг исчез с бала.

Сафи осталась наедине с собственными дрожащими коленями. Со сдавленным горлом. С липкими ладонями Генрика, сжимающими ее пальцы.

И тут лихорадочный взгляд Сафи упал на морщинистое лицо и крепкое тело женщины, которую она смутно помнила с детства: донья фон Бруск. Волосатый подбородок женщины задвигался, как у коровы, жующей жвачку, и она ободряюще кивнула Сафи.

Когда куранты начали отбивать двадцать четыре удара и аплодисменты стихли, донья фон Бруск направилась к возвышению. Женщина, не отрываясь, смотрела прямо на девушку. Она мерно отпечатывала шаг за шагом, по одному на каждый удар колокола.

Раздался последний удар. Гулкое эхо разнеслось по залу.

И тут все огни в бальном зале, в саду дожа, даже в гавани за окнами погасли. Праздник погрузился в абсолютную темноту.

Аэдуан все еще оставался в тайнике, когда погас свет.

Он только переходил от одного отверстия для слежки к следующему, чтобы не потерять из виду ведьму правды, сразу с того мгновения, как император Генрик объявил о помолвке.

Девушка явно не подозревала о том, что ее ждет. Аэдуан впервые видел, чтобы у кого-то кровь так быстро отливала от лица. На одно крошечное мгновение он испытал жалость.

Но когда Аэдуан увидел, как девушка упала прямиком в руки императора Генрика, волосы на его руках встали дыбом. А потом и на шее.

Он ощутил присутствие колдуна, чья сила постепенно нарастала. Колдуна огня, как он определил мгновение спустя, еще до того, как каждый огонек во дворце погас.

Монах сделал два глубоких вздоха, впитывая запахи крови каждого гостя в бальном зале и каждого охранника во дворце, включая тех, кто до сих пор оставался на чердаке. Беглое запоминание, только чтобы спокойно ориентироваться в темноте.

Следить за теми, кто, как и он, окажется способен действовать, не прибегая к зрению.

Кто-то же устроил это затмение. И Аэдуан сразу понял, что оно напрямую связано с этой девушкой, Сафи. Ее запах стремительно удалялся.

Рядом с ней шел еще кто-то, чья кровь пропахла дымом полей сражений и горящих тел. И был еще один, третий, от которого пахло вершинами гор… и местью.

Аэдуан поспешил к ближайшему из двух выходов, что вели из тайника в стене. Волоски на его коже опять вздыбились от близости слишком мощной магии, и лампы снова вспыхнули, а в отверстиях для слежки в передней стенке загорелись желтые огоньки. До наемника донеслись вздохи облегчения.

Аэдуан подбежал к ближайшему выходу, его взгляд устремился на возвышение, туда, где стояла сбежавшая девушка. Помост был пуст, а вот запах крови ведьмы правды почему-то остался, будто она продолжала стоять рядом с Генриком. Аэдуан снова принюхался.

Нет, это был запах крови не Сафи. Что-то другое. Эта кровь пахла очень древней магией.

Колдун эфира. Точнее, колдун морока. Аэдуан обвел взглядом всех, кто остался в зале. Никаких признаков обладателя настолько сильного ведовского дара. Но Аэдуан не сомневался, что в зале находится именно колдун морока, и это он заставляет людей видеть только то, что ему надо.

Аэдуан также не сомневался, что он – единственный человек в этом здании – а возможно, и во всех Ведовских Землях, – способный разобраться в происходящем. И не высокомерие заставляло его так думать, а простая истина.

Истина, за которую ему хорошо заплатят. Теперь он найдет кого-то побогаче, чем гильдмейстер Йотилуцци. На кону ведьма правды и невеста императора Генрика. Кто-то точно захочет узнать, как ее похитили, и этот кто-то раскошелится.

Аэдуан побежал. Он снова чуял Сафи, и хотя монах мог бы выслеживать ее лига за лигой, лучше всего ему работалось, когда добыча находилась в пределах сотни шагов.

И тут на его пути возник мужчина, чья кровь пахла полем боя. К этому прибавился еще один запах – дым настоящего пламени.

Колдун огня направил пламя прямо на тайник в стене.

Аэдуан позволил капле страха просочиться в кровь.

Пламя… беспокоило его.

Но он усмирил желание немедленно сбежать и огромным усилием заставил разум заработать, а легкие – расшириться, набирая как можно больше воздуха.

Одновременно он закрыл нос и рот специальным клапаном на плаще. В народе говорили, что кар-авенский монах готов всегда и ко всему, что не было преувеличением. Аэдуан же придал поговорке буквальное значение. Белый монашеский плащ был пропитан специальным составом, который не давал ему загореться. Пропитка блокировала обоняние, и наемник временно не мог выслеживать жертву по запаху крови, но ему не так часто доводилось проходить сквозь пламя.

Аэдуан добрался до выхода, бросился прямо в огонь и метнул первый нож. Затем, перекатившись через пламя и перевернувшись на спину, метнул и второй.

Колдун огня отпрыгнул в сторону, спрятавшись за горшком с растением в длинном коридоре дворца. Второй нож вонзился в глину, сотрясая куст азалии.

Аэдуан откинул клапан плаща, и на парня обрушился запах крови. Должно быть, метнув нож, он смог ранить колдуна огня. Это хорошо.