Потерявший солнце. Том 2 - FebruaryKr
Однако семья всегда была для Фэн Чань на первом месте, оставалась самым ярким светом, накрепко запертым в глубине сердца. В семье в ее понимании не было места ни для слабой матери, ни для жестокого и пустого отца — только для них троих, спаянных невзгодами в одно целое. С годами их связь становилась крепче, но как будто неподвижнее, каменнее, мертвее; изменения затрагивали троих наследников рода, но никак не отражались на отношениях между ними. Быть может, эта связь давно стала высохшей до самой сердцевины веткой, и лишь в памяти Фэн Чань эту ветку все еще покрывали зеленые листья и крошечные соцветия?
Жители Сибая считали удел правителей прекрасной сказкой. Люди, едва ли не с рождения до самой смерти ныряющие за жемчугом или собирающие кораллы, с восторгом смотрели на прекрасный город из белого камня, окруженный яркими цветами. Наверняка им казалось, что живущая за ажурными стенами богами избранная семья дни и ночи проводила в лености и удовольствиях, и для Фэн Жунхе это было отчасти правдой. Только вот в любой стране лишь сам правитель наслаждается властью и деньгами, а семье его положено дрожать в великом страхе.
Жена с возрастом потеряет красоту, а у верных подданных вырастут дочери — юные и свежие, способные привнести новые связи и помочь правителю поймать за хвост вторую весну своей юности, или третью, или вовсе десятую, — насколько сил хватит. Дети рождаются один за другим и с самых ранних лет должны зубами и когтями пробивать себе путь наверх, да не забывать хвостом вилять перед отцом, чтобы раньше времени не выгнали вон или вовсе не прирезали посреди ночи. Плодовитые мужчины редко видят ценность в собственных детях, не оправдывающих их ожиданий. Как нерадивые садовники, они принимаются обрезать куст собственного рода, срезая самые юные и сильные веточки, и нередко к концу своей жизни оказываются возле иссохшего пня, заросшего лишь сорным вьюнком да нанесенной со стороны травой.
Пустые серые стены не приносили покоя, и Фэн Чань оставалось лишь истязать свое тело, потому что останавливать мутный поток мыслей она до сих пор не умела.
Воду и еду ей приносил все тот же южанин, смущенно пояснив, что во дворце решительно нечем больше заняться, а пленников положено кормить вовремя. Фэн Чань только холодно фыркнула, ни на мгновение не поверив в его добрые намерения.
Не впервые она видела такие горящие, жаром обжигающие глаза. Полжизни она провела среди мужчин, большая часть которых была такой же бедовой, как этот южанин. Как мотыльки на огонь, они вечно летят к славе и битвам, легко влюбляются и столь же легко забывают, сгорая в огне ежечасно, ежесекундно; многие и в нее влюблялись, только самой Фэн Чань было все равно. Любовь не меняет людей, лишь придает больше сил; подонок останется подонком, а трус — трусом, так какой тогда смысл во всех этих сладких песнях?
Вспыхнув от злости, Фэн Чань выпустила ржавые петли цепей и спрыгнула на пол. Вот если бы выпустил, был бы толк в его любви, а на одних горящих глазах и нежных словах далеко не уплыть! Она задохнется здесь, как вольная птица в маленькой клетке, сколько ни пытайся махать крыльями…
Несколько дней продолжалось ее заключение. Лишь на утро четвертого дня она услышала голоса; неподалеку беседовали двое, и эхо разносило по коридору знакомый томный и тягучий выговор.
— Эй, лисий потрох! — во все горло завопила Фэн Чань и стукнула в дверь ногой.
В коридоре воцарилась тишина.
— Как грубо, — неодобрительно проговорил Мастер, приоткрывая дверь. Ключ провернулся в замке бесшумно, и в образовавшейся щели промелькнул тонкий нос и лукавый блестящий глаз. — Заскучали в одиночестве?
— Сколько вы собираетесь меня тут держать? — Фэн Чань с трудом подавила желание высунуть руку за дверь и втащить мерзкое создание в камеру. — Что с моей сестрой?
— С принцессой все в порядке, — усмехнулся Мастер пыток. — Поверьте, она из породы тех людей, кто выживет и вывернется любыми путями.
— Что этот ненормальный собирается с нами делать? — торопливо выкрикнула Фэн Чань: ей показалось, что Мастер готов снова запереть ее. Никто не стал бы рассказывать пленнице действительно важные новости, но закрытая дверь означала лишь новые пустые дни в тишине и бурлящем потоке мыслей.
— Ненормальный? — Мастер фыркнул и пошире открыл дверь, придав лицу выражение полнейшего равнодушия. Слегка повернув голову, он учтиво обратился куда-то в сторону: — Господин ненормальный, что вы собираетесь делать с этой прекрасной госпожой?
Низкий смех заставил Фэн Чань оцепенеть.
Облаченный в светло-голубые шелка Мастер вплыл в камеру, будто первое дыхание зимы; густые темные волосы были убраны в высокий хвост, украшенный витиеватыми серебряными заколками. Следом за ним вошел Юкай, слегка наклонив голову — верхняя перекладина двери была для него слишком низка. Высокая широкоплечая фигура выглядела и вполовину не так угрожающе, как во время нападения на дворец; светлая улыбка лишила резкие черты лица обычной мрачности.
Императорские одеяния он игнорировал, продолжая облачаться в немаркие и темные одежды, больше подходящие воину, а не правителю. Впрочем, какой толк от богатых одежд? Ни свиты, ни армии, ни желания править — младший Ду словно занял престол только на время, не желая принимать на себя никаких обязательств.
— Ненормальный ничего не собирается с вами делать, — с усмешкой объяснил Юкай и оглядел немудреную обстановку.
— Предложила бы вам присесть, да некуда, — фыркнула Фэн Чань, устраиваясь на узкой лежанке. Сидеть в присутствии императора без разрешения ей и в голову бы не пришло, только вот если ему самому дела нет до годами соблюдаемых традиций, то ей и подавно все равно.
— Принести тебе стул? — сладким голосом уточнил Мастер. Юкай взглянул на помощника как на попавшую в напиток муху, и опустился на пол, подобрав под себя ноги.
С неодобрением покосившись на Юкая, Ло Чжоу вздохнул и остался стоять, только спрятал кисти рук в широкие рукава.
— А вы не пользуетесь популярностью, — хищно усмехнулась Фэн Чань. — Слуги и не думают обращаться к вам уважительно.
Мастер в раздражении закатил глаза.
