Марица. Исток - Александра Европейцева

Этого было достаточно. Доверие, заработанное годами, и авторитет нового, но уже уважаемого человека, сработали лучше любой магии. Праздник превратился в хаотичные, но быстрые сборы. Женщины хватали детей, мужчины бросились к повозкам, снимая с них праздничные гирлянды. Вино и яства остались на столах.

Демитр, не теряя ни секунды, организовал людей в импровизинный отряд. Они помогали грузить самых слабых, направляли поток людей в сторону от деревни, к пологому холму за рекой — единственному заметному возвышению.

Мы с Демитром мчались от дома к дому, вытаскивая заспанных стариков и ошалевших от неожиданности детей. Илария и Аэлиан, испуганные, но послушные, уже сидели в нашей кибитке, которую Демитр одним движением развернул и направил за остальными.

Последние подводы уже отъезжали от околицы, когда раздался первый звук. Не грохот, а низкий, протяжный стон, идущий из самых недр земли. Он был таким глубоким, что его почувствовали скорее ногами, чем ушами. Лошади забеспокоились, заржали, забились в упряжи.

А потом земля дрогнула.

Сначала слабо, как от далекого обвала. Потом сильнее. С посуды, оставшейся на столах, посыпалась еда. С крыш посыпалась черепица.

Люди, уже добравшиеся до подножия холма, обернулись. И застыли в ужасе.

Трещина прошла не там, где мы только что танцевали. Она прошла по самой деревне. Сначала это была тонкая, темная линия на пыльной дороге. Затем она зиянула, разверзлась с сухим, чудовищным треском, который заглушил все крики. Края земли разошлись, обнажив мрачную, черную пустоту. Дома, стоявшие по обе стороны, с жутким скрежетом начали рушиться и проваливаться в разлом. Старая мельница Маса, символ деревни, ее сердце, накренилась, замерла на мгновение и с оглушительным грохотом обрушилась вниз, унося с собой обломки и куски истории. Пыль поднялась столбом, застилая солнце.

На холме воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь сдержанными рыданиями и тяжелым дыханием. Все смотрели на то, что еще минуту назад было их домом.

Демитр стоял рядом со мной, его рука тяжело лежала на моем плече. Он выдохнул, и в этом выдохе было все — и ужас, и напряжение, и горькое облегчение.

— Все закончилось, — произнес он хрипло, глядя на дымящуюся пропасть. — Все живы. Ты спасла их всех, Марица.

Я оторвала взгляд от разрушенной деревни и посмотрела на него. В горле стоял ком, а внутри все было холодным и пустым. Я медленно покачала головой, и мой голос прозвучал чужим, плоским, лишенным всяких эмоций, будто доносился из той самой бездны.

— Нет, — прошептала я. — Это только начало. Мир рушится. Весь. Целиком.

Глава 15

Катастрофа в столице

Ветер свистел в ушах, вызывал слезы и сбивал дыхание. Я вцепилась в кожаные стремена наколдованного седла, прижимая к себе Иларию и Аэлиана. Дети молчали, зарывшись лицами в мой плащ, их маленькие тела сотрясались от холода и страха.

Под нами мощно вздымалась и опускалась спина дракона. Огромная, покрытая изумрудной чешуей, размером с целый корабль, была холодной и твердой под моими коленями, но сквозь нее я чувствовала жар его огромного, работающего сердца. Каждый взмах крыльев, похожих на перепончатые паруса, отдавался глухим гулом в костях и бросал нас в струи ледяного разреженного воздуха.

Мы летели в столицу, бросив кибитку, взяв лишь мешки с вещами. Мас велел нам не волноваться за них. Он и остальные жители деревни уже собирались в организованную колонну. Они знали эти земли как свои пять пальцев — все тропы, все пещеры, все ущелья, где можно укрыться. Мас улыбнулся, успокаивая тем, что с ними был скот, запасы еды из праздничных столов и взаимовыручка. Они не пропадут. Они выстоят, как выстаивали всегда. А нам поручил разобраться с концом света, и, если возможно, сделать все, чтобы он не настал окончательно. Я только кивнула, забираясь при этом на спину огромного дракона.

Невероятно, немыслимо — я летела на Демитре. В другой ситуации я, возможно, даже посмеялась бы над этим абсурдом — личный маг короля, оседлавшая генерала Его Величества. Это был бы сюжет для байки у камина, для хвастовства перед друзьями в «Лисьей норе». Но сейчас было не до шуток или смеха. Был только всепоглощающий, леденящий душу ужас.

Оно вернулось. То самое видение, что терзало меня пять лет назад, в самом начале войны с Феорильей. То, что я считала навсегда упраздненным, несостоявшимся будущим, которое я отменила после того, как спасла Демитра из феорильского плена.

Я ошиблась.

Оно не просто вернулось. Оно начало сбываться. Прямо на моих глазах. Деревня, праздник, танцы — и вдруг трещина в земле, поглощающая дома, мельницу, прошлое. Я зажмурилась, пытаясь вытеснить картинку, но она впилась в сознание, как заноза. Оно не должно было сбыться! Я все изменила! Почему оно вернулось? Почему сейчас мир вправду рушился на куски?

Логический ум, всегда такой четкий и ясный, лихорадочно искал ответы. Видения — не приговор. Они показывают возможные пути, самые вероятные развилки. Изменив ход событий, я свернула с той тропы. Но что, если она была не единственной, ведущей к этой развязке? Что если будущее все равно настигнет, какую бы ветвь реальности мы ни выбрали? Рок. Судьба. Неизбежность.

От этой мысли стало физически плохо. Меня затрясло так сильно, что дети прижались ко мне еще крепче.

Мы летели уже несколько часов. Демитр не сбавлял скорости, его мощные крылья рассекали облака, неся нас к единственному месту, где, возможно, можно было что-то понять и что-то остановить — к столице.

Я рискнула выглянуть вниз, крепче прижав детей. То, что я увидела, заставило сердце уйти в пятки.

Там, внизу, был незнакомый пейзаж холмов и лесов. Земля была испещрена черными шрамами — новыми трещинами, дымящимися пропастями, из которых лился зловещий багровый свет. Реки вышли из берегов, превратившись в грязные, бурлящие потоки, смывающие все на своем пути. Вдалеке, на горизонте, полыхало зарево пожаров, и клубы черного дыма сливались с низкими, неестественно быстрыми тучами.

Это было не только в деревне. Это было повсюду.

Илария тихо всхлипнула, и ее дрожь передалась мне.

— Скоро прилетим, — прокричала я сквозь шум ветра, пытаясь звучать уверенно. — Держись крепче!

В ответ она лишь сильнее вцепилась в меня. Аэлиан, казалось, вообще впал в ступор, его глаза были широко раскрыты и пусты.

Магия внутри меня металась, как пойманная в ловушку птица, бьющаяся о стекло. Она чувствовала то же, что и я — фундаментальный сбой в самом