Потерявший солнце. Том 2 - FebruaryKr
Солнца было слишком много. От него хотелось спрятаться, забиться в самые темные подвалы и там пересидеть в ожидании ночи, но Юкай никак не мог разобраться, кого на самом деле беспокоили яркие лучи.
Самому императору не было дела до дня и ночи, погоды за окном и прочих глупостей. Значит, демоны в голове обжились настолько, что взялись указывать ему.
Оскалившись, Юкай поднялся с кресла и с ненавистью глянул в окно.
Если демоны изволят беспокоиться от солнца, то император, пожалуй, проведет этот день на свежем воздухе.
В коридорах не оказалось ни души. Мастер давно ускользнул, даже кошка нашла себе занятие поинтереснее; шаги Юкая гулко отдавались в мертвой тишине.
Не задумываясь, он выбрал тот же путь, каким шел вместе с Ши Мином в день возвращения с войны. От самого зала, где Ду Цзыян награждал их за победу, до центрального входа, шаг за шагом в обратном направлении.
Если бы можно было отрезом шелка расстелить время, а потом пройти его из конца в начало, то не было бы на земле бед; только множество людей, возвращающихся в прошлое снова и снова.
До первых холодов оставались считаные дни, но осень пока еще была тем мягким и золотым временем, когда на полях убирают последний урожай. Щедро разливая остатки тепла, солнце медленно карабкалось в блеклой синеве, и ослепительный свет его скрыл даже беспокойное серебристое мерцание в уголке глаз. Свежий ветер подхватил волнистые пряди, с силой потянул в разные стороны, мгновенно запутывая; стало легче дышать.
Зажмурившись, Юкай убрал волосы от лица и открыл глаза. Прямо перед ним высились две статуи, повторяя одну и ту же позу. Два хранителя и основателя империи защищали вход во дворец, глядя на город: река времени давно унесла имя мастера, изваявшего совершенные образы, но не смогла повредить ни единого каменного волоска на статуях.
Когда-то эти гиганты пугали Юкая. Если приходилось проходить мимо, то он прятался за старшего брата и выглядывал украдкой, осторожно; почему-то ему каждый раз казалось, что каменные головы со скрежетом повернутся и уставятся прямо на него.
Видя его беспокойство, Ду Цзыян принялся каждый вечер рассказывать не обычные сказки, а легенды об основателе империи и его верном слуге, посланном богами. Большая часть этих легенд отличалась наивностью, и Ду Цзыян наверняка сам придумывал недостающие детали и чудесные подвиги, но бояться статуй Юкай перестал. Как будто истории сделали его чуть ближе к человеку, который оказался давним предком, а вовсе не каменным чудищем.
Изваянные хранители остались у дворца, тогда как настоящие стали богами; именно так говорилось во всех легендах, и эту часть Ду Цзыян не выдумывал.
В городе было несколько храмов, посвященных Кан Яну, но они не слишком процветали. В отличие от остальных богов, принимающих дары, Кан Ян поклонение и молитвы не одобрял. Мало кто будет сбивать колени и гнуть спину в поклонах божеству, которое не отзовется и удачу не ниспошлет.
Солнечному посланнику же и вовсе никаких храмов не строили. Он оставался слугой, другом, помощником, но как будто не совсем богом.
— Как же вы храните мир, если до сих пор не покарали меня? — тихо спросил Юкай, не сводя взгляда с искусно вырезанного профиля. Ему говорили, что кровь Кан Яна сильна и до сих пор отражается в чертах лица каждого из рода Дракона, так или иначе обозначая родство, но ничего общего между собой и безмолвным исполином он не увидел.
— Как вы смеете называться богами, допустив все это?
Боги молчали. Они продолжали смотреть на город, оставив за спиной и дворец, и место казни Ши Мина. Слепые и равнодушные, они продолжали хранить верность лишь самим себе.
— Может, вас никогда и не было? — Юкай подошел ближе и потянулся коснуться каменных ножен, но остановил движение и сжал пальцы в кулак. — Люди надеялись на вас, ничего не получая взамен. Разве могли вы допустить смерть моего наставника? Отвернулись ли, пока я наносил удар за ударом, убивая своих родных? Почему позволили мне принять клятву тысяч людей, у которых есть свои боги? Тех богов я чувствовал, и они были в ярости, но оказались слишком слабы. Даже свой народ остановить не смогли, а против меня и выступить не посмели. Неужели вы столь же бессильны?
Душная ярость скапливалась внутри, зудела на кончиках пальцев. В ней было слишком много обиды и горечи, но совсем не было веры.
— Пусть тот, кто придет после меня, выдумает себе новых богов. — Юкай потянулся к своему мечу, позабыв, что запер его по наставлению Мастера в крошечной комнате с оружием. Потянулся и сразу нащупал раскаленную рукоять, ощущая тяжесть меча на поясе. — Пусть молится им, и ждет ответа, и надеется на помощь. А потом осудит своего бога, как я осудил вас, и снесет до основания выстроенные храмы.
Меч с пронзительным тонким звуком вспорол воздух и врезался в нерушимый камень, разрубая его надвое. Серебро замерцало перед глазами Юкая снежной пеленой, но меч продолжал движение. Уничтожить статую оказалось не сложнее, чем надвое развалить яблоко острым ножом.
Ноги Кан Яна остались стоять на месте, а отрезанное по бедра тело повалилось вниз и с грохотом раскололось на множество осколков. Под ноги Юкаю подкатилась половина головы с изуродованным лицом и отбитым носом. Оглянувшись на вторую статую, император неохотно вложил меч в ножны и торопливо зашагал обратно ко дворцу.
Глава 20
Фэн Жулань больше не врывалась в покои брата. Она входила неслышно, будто неживая; глаза ее запали и потускнели, а лицо поблекло. Даже тело, казалось, лишилось привычной энергии: всегда стремительная и яркая, девушка теперь бродила по длинным коридорам опасливо и тихо, как нищая сирота, из жалости принятая в служанки.
Сама мысль о том, чтобы вернуться домой вот так, побежденной и раздавленной, убивала ее вернее любого яда и оружия. Ей удалось подняться так высоко, как не взлетала еще ни одна дочь Сибая, но падение с такой страшной высоты сломило последнюю надежду. Инструмент уничтожен, дух внутри него рассеялся, и полагаться можно только на умения брата. Однако понятный, близкий и любимый брат все сильнее пугал ее; его мысли и чувства стали совсем иными, превращая некогда самого дорогого человека в опасного чужака.
На островах никакие сомнения ее
