Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

эти годы. Нет, даже не растоптал. Снес ее словно лошадь, наступившая копытом в муравейник, даже не обратив внимания на подобную мелочь. Всю мою гребаную жизнь. И даже милостиво дал мне выбор. Выбор. Ха! — Прикусив губу Эддард испустил тяжелый вздох. — Как будто есть выбор, когда нет выбора. — Стать изгоем, разыскиваемым преступником, прятаться где-то на задворках цивилизации, чтобы все равно рано или поздно закончить жизнь на костре или в петле… или согласится быть псом инквизиции. Тоже мне, милость… Этот… Ворон… Даже самый безграмотный серв поймет, что это чудище плод запрещенной магии. Этот, мать его, якобы святой человек, он использует еретические заклинания. Измененных существ. А теперь я это знаю. И вы знаете. Прислав к нам ворона, архиепископ дал нам понять, что мы на крючке. На его крючке. И будем жить, только пока пляшем под его дудку. Что теперь мы посвящены в такие тайны, что откажись от его… — Запнувшись на мгновение явно с трудом сдержавший очередное ругательство ученый пристукнул по колену кулаком с зажатой в ней ложкой. — Милости… Нам точно не сносить головы. А что будет, если когда мы окажемся ненужными? Вы ведь знаете поговорку про ловчих, да?

— Люди с крепким мечом, острым словом и короткой жизнью. — Глухо проронила Майя и подобрав из сложенной у тлеющего костерка кучи небольшой прутик принялась задумчиво перекатывать угольки под котелком. — Вы это хотели услышать? Я не знакома с его преосвященством. Никогда его даже не видела. Хотя знаю что власти на севере он имеет больше чем бургомистр Ислева. Потому не смогу ответить вам на ваши вопросы. Но судя по рассказам Сив, архиепископ неплохой человек.

— Неплохой?! — Вскинулся было ученый, но тут же сев обратно снова тяжело вздохнул. — Извините. Обычно меня трудно вывести из равновесия. Но сейчас я злюсь. Не на вас. На… скажем так… ситуацию.

— Я это понимаю. — Отложив в сторону миску, женщина принялась крутить в руках обгоревшую на конце ветку. — Я тоже раньше много злилась. Когда вылечив кому-то хворь, через некоторое время узнавала, что человек разносит обо мне мерзкие слухи. Когда женщины, которым я ничего не сделала, плевали мне если не в лицо, то в след, только потому что их мужья посчитали меня привлекательной. Когда плебан, отговариваясь добрососедством и духовным окормлением своей паствы, приглашал меня на очередную беседу или исповедь, и они превращались почти что в допрос. Когда одни имеющие власть убили моего ребенка и мужа, а другой имеющий власть откупился мной словно я корова или овца а не живой человек. Когда мне пришлось уезжать из мест, где я родилась. Сначала на север, а потом сюда, за Вал в дикий край, и в очередной раз начинать все сначала. Когда в поселке, где я построила дом, завела хозяйство и решила, что жизнь если не налаживается, то входит в какую-то стабильную колею, откуда не возьмись появился настоящий иной и от моего дома и хозяйства осталось несколько обгоревших досок и десяток ведер углей. Я очень хорошо понимаю вас господин Абеляр. И скажу вам, что вы неплохо держитесь.

— Неплохо? — Несколько раз моргнув Эддард покачал головой зачерпнул ложкой истекающей топленым жиром смеси грибов и корня лопуха и тут же опустив ее обратно невесело рассмеялся. — Спасибо госпожа Кирихе. Спасибо, что напомнили мне, что я не пуп вселенной, а, взрослый мужчина, что сидит и ноет перед женщиной вдвое моложе него, а успела потерять вдвое от того, что у него когда либо было. Простите. Я постараюсь, чтобы такое не повторялось. Очень постараюсь. Честно.

— Во всяком случае, вы принимаете плохие новости лучше, чем это делает барон. — С громким треском отломив от прутика кончик, травница бросила кусочек дерева в костер. — И поверьте, то что я сказала, это не отповедь. Говорю вам как лекарь. Вы умеете принимать обстоятельства как есть. Один из моих наставников, наверное, единственный не только ученый, но и мудрый человек называл эту способность жизнестойкостью. Не вернуть все как было, но приспособится к обстоятельствам и жить дальше. В вас это есть. Вы не отлыниваете от работы. Сегодня вы помогли мне очистить курень от остатков мха, привели в порядок расшатавшиеся спицы на колесах воза, составили компанию в сборе грибов, присмотрели за лошадками. Одна я бы не справилась. И спасибо за комплимент насчет моего возраста. Поверьте вы не вдвое старше. В моем роду… — Травница вздохнула. — В моем родуженщины долго выглядят моложаво.

— Если бы я ничего не делал… Сидел и обдумывал все… это, то наверное сейчас просто сошел бы с ума. — Беспомощно развел руками ученый и снова рассмеялся. — Работа отвлекает. Просто сейчас… опять навалилось.

— Ну… — В улыбке женщина появилась тень лукавства. — В таком случае, мы можем придумать что-то еще. — Например, опять смазать оси фургона, перебрать еду, развести костер побольше, чтобы попробовать просушить этот дурацкий шалаш… В крайнем случае можете натаскать камней от ручья и расширить костровую площадку. Или вы можете показать мне свой журнал записей, который, если верить господину Вернстрому, все больше напоминает собрание пахабных картинок для развлечения черни.

— Я… Ну… Да. Господин Август интересовался… — Заметно покраснев, ученый смущенно поскреб изрядно отросшую за последние дни бороду.

— Вернее было бы сказать, заглядывал через плечо при каждом удобном случае. — Рассмеялась травница. — И кривился будто увидел таракана в супе.

— Да. — Вернув Майе улыбку Эддард рассеянно помассировал бок и покачал головой. — Можно сказать и так. Просто, сейчас я веду записи об отношении северян к одежде. И естественно делаю множество зарисовок. А учитывая, что у меня только одна… модель. Ну, сами понимаете. Мне кажется это очень занятным. Не покрой, мода и прочее. Именно отношение. Казалось бы небольшое различие между нами. Кто-то найдет его пикантным, кто-то посмеется, но мне кажется это довольно важная черта образа мысли северян. Сив не стремится прикрыть наготу, не считает ее чем-то постыдным. Для нее одежда это утилитарная вещь. Инструмент. Я знаю, что в фургоне у нее лежат сапоги, но она в основном ходит босиком потому, что сейчас по ее мнению недостаточно холодно. А когда мы выходим на каменистые участки, обматывает ноги кожаными лентами потому, как они защищают ступни от ранений, но не мешают лазить по скалам. А ее плед это по большому счету палатка, и способ хранения личных вещей. И рубахи она тоже явно бережет. И так во многом другом. Получается, что северяне…. — Перехватив взгляд травницы Абеляр осекся на середине фразы. — Извините. Опять меня занесло.

— Ну что вы, господин Абеляр. — Немного подумав