Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

хотя я часто оказывался, бит мне это все равно нравилось. И вот. Однажды Агнус предложил забраться на самую верхушку башни. Мы никогда так не делали. Лестница большей частью обвалилась, а с зубцов, поднимись ветер, частенько падали камни, так что это было действительно опасно. Но Агнус сказал, что где-то наверху спрятан сундук с сокровищами и я полез. Не знаю, как это получилось, сейчас я такой подъем повторить не решился, даже если бы кто-нибудь угрожал мне перерезать горло. Но девятилетний мальчишка смог. Цеплялся за лозы вьюна, втискивал пальцы в трещины, пару раз чуть не упал, но смог. Брат, конечно же меня опередил и забрался туда первым. И спрятался меж обвалившихся камней. Может он хотел меня только напугать, или пошутить. — Судорожно выпустив воздух Абеляр хрустнул костяшками пальцев. — Я не знаю. Но стоило мне подняться он набросился на меня со спины и начал молотить чем ни попадя. Сейчас я думаю все дело было в лошадке. Да… В деревянной лошадке, что вырезал мой отец. Это была его игрушка. Но за пару дней до нашего подъема мать отдала ее мне сказав что Агнус слишком взрослый для такого. Потому сейчас я думаю, это была месть. Он затащил меня на вершину башни, чтобы никто не услышал, что он со мной делает. Не знаю, что на него нашло. Он бил меня так, будто хотел сломать все кости. Я был меньше, младше, слабее. И мог только защищаться. Но когда он ударил меня по голове камнем… — Ученый испустил очередной полный муки вздох. — Меня как молнией пробило… И я разозлился. А потом чернота. Помню только, что вскочил на ноги. А потом как я стою уже внизу. Как пытаюсь растолкать Агнуса. А из его рта течет кровь. Большой камень вывалился из кладки. И он упал. Вниз. С пятидесяти шагов. Вместе с камнем. Я не толкал его с башни. Не бросал камень вслед. Чтобы сдвинуть такую глыбу нужно не меньше шести взрослых мужчин. Я это знаю. Видел своими глазами как отваливали клятый камень. Просто потолок обвалился, а глыба переломала ему все ниже пояса. Пока я бежал домой, пока звал отца… Агнус… умер. Мне конечно крепко досталось. А потом ни отец, ни мать никогда не смотрели на меня как раньше. Никогда. Наверное, потому я и ушел из дома как только мне стукнуло пятнадцать. Чтобы не видеть их взглядов. Не слышать их молчания. Но я не мог его убить. Это был несчастный случай.

— И ворон откуда-то знал об этом. — Медленно кивнув, красавица поднявшись подошла к ученому и присев рядом положила руку ему на плечо. — Я не верю этой твари господин Абеляр. И я думаю, вы догадываетесь почему.

— Потому что вы не ведьма. — Подняв голову, утвердительно произнес Эддард. — Что бы ни сказал крылатый этот монстр, вы не ведьма.

— Возможно. — Отняв руку от плеча ученого словно обжегшись, женщина подошла к костру и перекинув на грудь косу принялась смотря в огонь невидящим взглядом неловко перебирать волосы. — Я выслушала вашу историю, а теперь извольте выслушать мою. Мой отец был аптекарем. Матери я не знала. Она умерла родами и отец, видимо посчитав, что должен теперь давать мне всю заботу, которая у него есть, очень старался, чтобы я получила хорошее образование. Так, как он это понимал, естественно. Потому, в четыре я уже научилась читать. В шесть разбиралась в травах достаточно, чтобы приготовить несложную примочку или зелье от мужской немочи. В восемь вполне пристойно зашивала раны. Отец был небогат, но иногда мы недоедали только ради того, чтобы пригласить на ужин и беседу какого-нибудь именитого медикуса. Он знал что я никогда не получу диплом. Женщин не учат медицине в университетах. Но… Он был настойчив. А в десять. В десять я впервые увидела. У меня был кот. Знаете такой рыжий здоровый бандит, что переловив в доме всех мышей считает, что имеет право уйти на седмицу, чтобы вернутся с порванным ухом или подранной спиной. Мы жили в небольшом городке, и возможно я бы могла найти себе друзей и подруг по возрасту, но книги заменяли мне все, а моим единственным другом стал этот кот. Он никого не подпускал к себе кроме меня. Спал у меня в ногах, а когда я заболевала приносил пойманных в лавке мышей к моей кровати. Но однажды… Однажды он умер. Он был старый. Очень старый. Вы никогда не видели, чтобы кот седел? Я видела. Под конец жизни на его спинке было больше белых волос, чем рыжих. Он уже не мог ловить мышей и с трудом запрыгивал на кровать. Отец все грозился его выкинуть… — Губы травницы изогнулись в горестной гримасе. — А потом он умер. Отец отправил меня на рынок за овощами, а когда я вернулась… Он уже коченел. Я плакала три дня. Похоронила его во дворе… А потом… — Подобрав еще один прутик женщина принялась ломать его на мелкие кусочки. — А потом он вернулся. Молодой. Как я его помнила в самом раннем детстве. Он приходил ко мне ночью, ложился на грудь и я чувствовала его тяжесть. Его тепло. И с каждой ночью, что он лежал рядом я чувствовала, что со мной что-то происходит. Я начала видеть. Видеть какая из казалось бы годных трав не годна в настой, какой цветок несет в себе больше полезной эссенции, как и где нарушен обмен жидкостей у обратившегося к отцу. Начала понимать, что думают соседи, и что живущий в паре домов от нас господин не просто богатый старик с причудами, а в его доме происходит что-то странное. Это было, как будто кто-то привязал к моему позвоночнику струны и играл на них как на арфе. А потом этот старик пришел к нам в дом и о чем-то долго говорил с моим отцом. И уже через пару седмиц, я оказалась в магической академии. И там меня учили. — Криво усмехнувшись, женщина покачала головой. — Восьмой уровень силы. Это значит, что в хороший день я смогу зажечь свечу потужившись минут пять. А потом буду чувствовать себя так, будто родила тройню. Проще сделать это кресалом и огнивом, не правда ли? Это подобно пытке, господин Эддард. — Женщина снова вздохнула. — Тонкой и изощренной. Умирающий от жажды видит родник, может даже опустить в него руки, но не может зачерпнуть из него больше чем пару капель. Таким, как я остается ритуальная магия. Копить силы в амулетах, заговаривать четки и бусы. —