Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

На мгновение коснувшись пальцами плетеного пояска женщина издала короткий смешок. — А кот. Мой кот перестал приходить. Учителя и наставники объяснили, что он всего лишь плод моего воображения. Что мой детский разум был не в силах понять, что с ним происходит и выдумал этого кота. Что нельзя видеть душу. Что у животных нет души а буде даже она была, то всякая душа отправляется либо к создателю либо в ад изнанки мира. И я им поверила… После окончания академии я вернулась домой, но… Отец. — Губы травницы сжались в тонкую линию. — Он женился повторно. И у него появились другие дети… и заботы. Я почувствовала себя лишней. И ушла. Узнала, что переселенцам на север дают достаточно большие подъемные, чтобы попытаться открыть свое дело. Маг восьмого уровня в городе, даже провинциальном, это ничто. Но травник-маг в деревне это очень и очень неплохо. Это были счастливые годы. Я нашла того кого полюбила всем сердцем. У нас родилась дочь. А потом случилось… плохое. Много плохого. Мне пришлось уйти и начать все сначала. Заниматься… разным. Это был… не лучший период моей жизни. И я не буду утомлять вас подробностями. Скажу лишь так. Пару месяцев назад в мой дом захотел пролезть демон. Настоящий. Тварь с иной стороны нашедшая дорожку в наш мир. И в самый критичный момент, когда я думала, что всем нам конец… мой кот… он вернулся. Прыгнул твари в лицо. Мое охранное заклинание было для демона не плотнее чем паутина. Но Стафф… Он дал ему мощь, сделал из заклятье то, на что способен боевой маг не ниже третьего уровня силы. А потом я их увидела. Снова. Души. Души тех, кто погиб в деревне. Душу того… — Женщина покачала головой — И я поняла, что они всегда были рядом. Я просто не хотела их замечать. Отворачивалась от моего дара. Предавала саму себя. И их. — С хрустом сломав очередную ветку женщина поглядела на Эддарда полными боли глазами. — Тот шаман… Бердеф. Он объяснил мне кто я такая. Показал немого из того, что умеет сам. Чтобы привязать духов, северяне используют боль, кровь, особые грибы, ритуальные танцы и песни. Рискуют собственным посмертием, чтобы подчинить себе малых существ изнанки и тех, кто умер, но не ушел слишком далеко. Мне же… Мне же достаточно попросить их мне помочь. Не приказать. Просто попросить. Дать им немного своего тепла. Хотя я знаю, что они не смогут ослушаться моего приказа. Не смогут, не подчинится такой… как я. Людей с моим даром называют душеловами. Проклятыми. Даже кровавые колдуны-демонопоклонники окраины моря Павшего, считают, что таких как я надо душить в колыбели. А в глазах церкви… Я зло. Чистое зло… Но клянусь собственным сердцем, я не заключала договора с той стороной, чтобы получить этот проклятый дар.

— Вы… — Эддард облизнул губы. — Я не вижу в этом ничего плохого, госпожа Майя. Я не видел, чтобы вы творили зло или использовали колдовство кому-то во вред. Мне кажется это важнее… чем какая то… способность.

Майя застыла. Молчание все длилось и длилось и казалось травница замолчала навсегда.

— Вы очень добры, господин Абеляр. — Только прошу. Не говорите об этом остальным. Особенно господину цу Вернстрому.

— Теперь я понимаю, почему вы обрадованы патенту. — После некоторого раздумья протянул ученый. — Индульгенция.

— Да. — Резко дернув головой Кирихе поджала губы. — Именно так господин Эддард. Последние дни я только и думала, что я буду делать дальше. Насколько долго смогу скрывать эту свою… особенность. Что же. Пусть я чудовище. Но теперь я чудовище на службе церкви. Очередное. И никто меня в этом не сможет упрекнуть.

— Я никому не скажу госпожа Кирихе. Встав, цу Абеляр, прижав руку к сердцу отвесил женщине глубокий поклон. Клянусь всем, что у меня есть.

— Спасибо, господин Абеляр. Хотя… Знаете как называют подобную исповедь северяне? Стена из слов. Стена, что позволяет… Осекшись на полуслове женщина нервно облизнув губы заозиралась вокруг. — Господин Эддард… — Напряжено произнесла она и указав в сторону залитой закатным солнцем седловины опустила руку на пояс. — По моему, вам следует сходить за луком.

— Вот бесы. — Проследив взглядом за рукой травницы ученый опрометью кинулся к обозу. В долину, безжалостно сминая кусты, въезжала кавалькада закованных в сверкающую сталь всадников.

* * *

— А неплохо получилось. — Хлопнув юношу по плечу дикарка с одобрением оглядела кривобокое сооружение и сложенную перед ним кучку дров довольно кивнув слегка подергала юношу за рукав камзола. — У тебя прямо талант, барон. А теперь снимай эту штуку.

— Зачем? — Удивленно моргнув, Август уставился на великаншу.

И что она задумала на этот раз?

— Набьем ветками и засунем в шалаш. — Устало закатила глаза явно недовольная непониманием юноши Сив. — Будет выглядеть, как будто кто-то там спит. А когда совсем стемнеет, зажжем костер.

«Вот зачем»

— Ловушка? — Нахмурился цу Вернстром. — Ты хочешь поставить приманку?

Смерив юношу с ног до головы оценивающим взглядом дикарка снова подергала его за рукав.

— Вы, южане называете это осторожность. Я помню, как эта змея стреляет из арбалета. Не хочу проснуться со стрелой в заднице.

— Я замерзну. Мы замерзнем. Без костра. — Немного поколебавшись цу Вернстром принялся медленно расстегивать пуговицы.

— Костер будет. — Кивнув в сторону вырытой ей неглубокой, не больше пяди, но длинной и довольно широкой, чем то напоминающей грядку, окруженной валом и кусочками дерна земли, ямы, северянка пожала плечами. — Недолго. А потом завернемся в мой плед. Не бойся, барон. Я тебя согрею. Будет тепло. Главное чтобы жарко не стало. — Отразившееся в глазах северянки почти скрывшееся за горами солнце зажгло в их глубине алые угольки. Давай, пока хвороста еще натаскаем.

Как это у дикарки получилось было совершенно неясно, но покрывающий дно ямы слой веток, прутиков и нарубленных секирой на мелкие куски сушин вспыхнул почти сразу, давая невысокое, и совершенно бездымное пламя. Блаженно жмурясь под волнами идущего от костра и отражающейся от высящихся за спиной камней тепла Август поплотнее закутался в пусть и слегка пахнущий жиром, потом, и почему-то горными цветами, но оказавшимся удивительно сухим и жарким плед и благодарно кивнув, принял протянутый горянкой кусок разогретой на углях, слегка испачканной сажей, лепешки.

Еще пару месяцев назад я такое бы и в рот не взял, а теперь считаю горячую, пусть и чуть присыпанную пеплом, еду чуть ли не роскошью.

Духи говорят, что тебе надо мне что-то сказать. — Устроившаяся рядом, чуть не засунувшая в костер босые ноги горянка откусила от своей лепешки маленький кусочек и довольно кивнув начала