Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов
Бонавита раз за разом зарисовывал символы каждого из богов. Кажется, они постепенно становились для него навязчивой идеей, подчиняя себе даже волю такого сильного человека, как Гаэтано. Но самое страшное, что знаки Мертвых богов были знакомы Корсакову.
Клубок змей, пожирающих друг друга, символ Илархат-Моола, встретился на ритуальных камнях у старой церкви, где творил Стасевич, а Серебрянские смогли с помощью человеческих жертв остановить время и сохранить вечную молодость.
Вертикальный овал, перечеркнутый горизонтальной линией, грань между мирами живых и мертвых, символ Ве-И́р-Киут, украшали собой полы в доме Ридигеров. Месте, где пытались получить власть над смертью.
Перевернутый вершиной вниз треугольник, словно сосуд с заключенной внутри каплей крови, символ Шал-Ак'рие, царапал в военном училище потомок Шеляпиных, взывая к убитому отцу и казненным солдатам.
Перечеркнутый зигзагом круг Ум-Аш-Текет, знак разрушенного порядка, украшал алтарь у подземного озера, где Никита Коростылев утратил человеческий вид.
Полумесяц, заключенный в круг, словно одновременно спящий и бодрствующий глаз, символ Марук-Зан'улита, в числе прочих был начертан на сводах пещерного собора в Болгарии.
Вглядываясь в нарисованные Бонавитой символы, Корсаков словно впервые смотрел в глаза своему врагу.
* * *
Октябрьские сумерки уже сгущались за окном, когда Владимир закончил чтение. Дважды успел пойти и закончиться дождь. Опустела бутылка вина, хотя он ничуть не захмелел. Фонарщик принялся за работу, со скрежетом таская за собой складную лестницу.
Корсаков смотрел в окно – и не видел ничего. Мир, который он знал и в который верил, разрушался у него на глазах. Знания, что копились Корсаковыми на протяжении двух с лишним веков… Да что там Корсаковыми! Само существование Конклава с его верой в тихийную природу сверхъестественных сил основывалось на одной огромной лжи. Да, сочиненной во спасение, ради сохранения их реальности – но лжи.
Лишь теперь слова дяди о противостоящем им разуме и воле обрели смысл. Общество, стоящее за происходящими по всему миру событиями, не просто расшатывало границы реальности с неизвестными целями. Нет, оно прокладывало путь для своих истинных властелинов, таких же древних, как сама Вселенная. А это означало, что на кону не просто его месть за отца и брата или спасение сотен и тысяч жизней. Если общество не остановить, то их ждет конец света, потому что бороться с самими Мертвыми богами будет уже бесполезно.
– Солидный такой груз ты решил взвалить себе на плечи, – грустно произнес Петр, пристраиваясь на подоконник рядом с братом.
– Да уж, – вздохнул Владимир. – Спасибо, что пришел. То есть я понимаю, что ты здесь, потому что моему мозгу нужно хоть как-то осознать масштаб нависшей угрозы, чтобы я не сошел с ума от ужаса при этом. Но все равно… спасибо…
– Ну, как мы выяснили в Смоленске, с ума ты, скорее всего, уже немного сошел, раз общаешься со мной…
– Э нет, – криво, через силу усмехнулся Владимир. – Вот если бы я считал, что ты все еще жив и вытеснял воспоминания о твоей гибели – это было бы безумие. Так что считай, что я настолько же душевно здоров, насколько это вообще возможно в моих обстоятельствах.
– Тогда зачем я тебе нужен? – вскинул бровь Петр.
– Для солидности. Я, конечно, могу и сам решить, что мне делать дальше. Но из твоих уст это будет звучать весомее. Увереннее. Поэтому… скажи мне, что же делать?
– Жить, – просто ответил брат. – Помнить о том, за что ты сражаешься, и биться до последней капли крови, но – жить. Не позволить ужасу поработить себя. Не пытаться объять угрозу целиком. Найти союзников. Наметить цели. Остановить врага один раз. Второй. Третий. Столько, сколько потребуется. Но главное – жить. Потому что пока есть жизнь – есть надежда. В отличие от меня, у тебя эта надежда есть…
Когда Корсаков спустился вниз, Клаудио тактично проигнорировал его покрасневшие глаза и шмыгающий нос, за что Владимир был хозяину гостиницы весьма благодарен.
– Меня не искали?
– Передали записку, messere.
– Так что же вы молчали? – удивился Владимир.
– Вы просили не беспокоить, – невозмутимо ответствовал Клаудио, передавая ему лист бумаги.
Корсаков развернул записку и прочитал спешно нацарапанные строки: «Встретимся в полночь на площади Святого Иеремии. Франческа». Значит, не зря он беспокоился о слежке за палаццо, раз уж Бонавита передают ему тайные послания, а не являются сами. Интересно, они собираются улизнуть так же, как и он?
Владимир сверился с карманными часами. Стрелки показывали семь часов вечера.
– Синьор Клаудио, скажите, далеко ли отсюда до площади Святого Иеремии? – поинтересовался он у хозяина гостиницы.
– Нет, messere, минут десять, коль шаг у вас быстрый, только перейдете по мосту через канал Каннареджо – там и площадь недалече.
– Хорошо, спасибо, – кивнул Владимир.
Оставшееся время он решил потратить на то, чтобы наконец-то подремать. Он забрался обратно в свою комнатку под крышей, упал на кровать и мгновенно уснул.
Сны ему не снились.
В особенности ему не снилась Франческа.
* * *
На пятый день карнавал несколько поутих. Или просто более бедные районы не так активно в нем участвовали. По крайней мере, атмосферы безудержного веселья на улицах, по которым шел Корсаков, не наблюдалось. Да и людей, в общем-то, тоже. Большинство домов стояли темными, и лишь два или три окошка светились на всем пути от гостиницы.
В силу семейного призвания Корсаков всегда разделял обычные суеверия и правила, которые не следует нарушать. Традицию не возвращаться за забытыми вещами, единожды выйдя из дома, он относил к обычным. Но все равно легкое беспокойство не покидало его с того момента, как он поднялся обратно в номер. И ведь не просто так вернулся – в карманах его сюртука и жилетки теперь позвякивали перекочевавшие из сюртука запечатанные сосуды и флаконы, призванные подкинуть пару неприятных сюрпризов врагу, если он решит сорвать их рандеву с Франческой. Возможно, для успокоения следовало взглянуть в зеркало. Но этого Корсаков, по понятным причинам, предпочитал не делать…
Когда Владимир вышел на плоский, отмеченный обелисками мост через канал Каннареджо,
