Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1 - Дмитрий Когтев

— Кто такие Древние? — спросил Игнат.

— Те, кто был до Веиров. До кланов. До людей и техномагов. — Лисовик отпил чаю. Его глаза стали мутными, как у старца. — Те, кого Веиры загнали обратно в Бездну. А твое пламя… оно пахнет ими. Или ключом к их тюрьме. Вот почему Конклав хочет тебя. Вот почему лес боится тебя. И вот почему… — Он вдруг улыбнулся своей обычной бесшабашной улыбкой. — …я тебе пироги пеку! Чтобы пламя не спалило ключ раньше времени!

Внезапно светлячок в фонаре у входа замигал тревожно и часто. Лисовик насторожился.

— Беда. Гончие вырвались. И не одни. Чую железного монстра. И злобу. Чистую.

Как бы в подтверждение, снаружи донесся оглушительный рев. Не механический. Животный. Яростный. Земля содрогнулась. Стены хижины затрещали.

— Громада… — прошептал Игнат, узнавая рев. Капитан стражи Горюнов. В новой броне. С новой ненавистью.

Лисовик вскочил, схватив корзинку.

— Отдых окончен, огонек! Пироги кончились — начинается война! Хватай чай, если не допил! Бежим через корни!

Дверь хижины с треском распахнулась. В проеме, освещенный багровым светом аварийных фонарей снаружи, стоял Громада. Его экзоскелет «Молот-5» был покрыт свежими вмятинами и царапинами, но гидравлика шипела исправно. В руках он сжимал не шокер, а огромный эфиро-топор, лезвие которого горело синим пламенем. Его лицо, искаженное бешенством, светилось в полумраке.

— Нашел, выродок! — проревел он. — И твою лисью сторожку тоже! Сейчас сожгу!

За его спиной метались красные лучи сенсоров техногончих. Шепот леса взвыл в панике: «…Громада… гнев… огонь… спасайся!..»

Лисовик вздохнул.

— Ну что, горяченький? Пора показать этому увальню, что «Дикое Пламя» — не только для ворот годится! Но сначала… — Он швырнул в лицо Громаде маленький мешочек. — …«Перец Веселун»! На закуску!

Мешочек лопнул у самого лица Громады. Облако желтой пудры окутало его. Капитан заревел, но теперь это был рев чихания и бешенства.

— Бежим! — Лисовик рванул к задней стенке хижины, где в сплетении корней зиял темный лаз. — Через корни — к реке! Там мои друзья-бобры мост сгрызли! Железные увальни утонут!

Игнат вскочил, чувствуя, как ярость и страх разрывают ледяную оболочку внутри. Под ребрами тлеющий уголек вспыхнул ярко. Алые искры заплясали на его здоровой руке. Он бросил последний взгляд на Громаду, который, чихая и ругаясь, замахивался топором на хижину. На свою замороженную руку. На Лисовика, уже исчезающего в лазу.

Мать. Сеть. Ключ. Древние.Слишком много загадок. Но чтобы найти ответы, нужно было выжить. Сейчас.

— Иду! — крикнул Игнат и нырнул в темноту корневого туннеля, чувствуя, как «Дикое Пламя» с нетерпением ждет своего часа.

Глава 5. Контрабандист из Бездны

Темнота корневого туннеля сомкнулась над ними, поглотив рев Громады и шипение техногончих. Игнат полз, цепляясь здоровой рукой за скользкие корни, чувствуя, как каждый толчок обожженной конечности отзывается тупой волной боли. Ледяная корка «Снежного Кома» треснула, под ней сочилась сукровица.

— Долго еще? — прохрипел он, едва успевая за мелькающим впереди рыжим хвостом.

— До реки рукой подать! — голос Лисовика звучал приглушенно. — Только не рукой твоей нынешней, а то она скоро отвалится! Шучу! Почти!

Впереди забрезжил слабый свет. Свежий, влажный воздух ударил в лицо, смешиваясь с запахом гнилой воды и сероводорода. Они выбрались на берег черной, маслянистой реки, петляющей между гигантскими кипарисами с корнями-ходулями. Вода пузырилась, выпуская ядовитые желтые пузыри. Напротив — сплошная стена тумана, из которой доносилось щелканье, бульканье и протяжный вой. Бездонные Топи.

— Где бобры? — огляделся Игнат.

— А вон! — Лисовик указал лапкой.

Деревянный мост действительно лежал в воде, перегрызенный посередине. На обломке сидело существо размером с теленка, с перепончатыми лапами и зубами, похожими на долота. Его мех был покрыт слизью, глаза — мутно-белые. Оно грызло балку, равнодушно глядя на беглецов.

— Эй, Борька! — крикнул Лисовик. — Переправь, дружище! Железные увальни на хвосте!

Бобр поднял голову, жевал, не торопясь. Потом нехотя шлепнул хвостом по воде. От берега отплыл плоский островок из спрессованного тростника и тины.

— Плавучка! — пояснил Лисовик, прыгая на зыбкую поверхность. — Живее, огонек!

Игнат последовал за ним. Островок закачался, едва не опрокидываясь. За спиной раздался грохот — Громада вылез из туннеля, его топор рубил корни.

— Плыви, Борька! — Лисовик швырнул бобру пирожок. Тот ловко поймал и, чавкая, потянул плавучку в туман.

Бездонные Топи встретили их удушьем. Воздух был густым, теплым, пропитанным запахом разложения и химической горечи. Туман обволакивал все, превращая кипарисы в призрачных великанов. Вода чернела, покрытая радужными разводами нефти. Иногда мимо проплывали островки твердой почвы, усеянные костями.

— Тише! — Лисовик внезапно насторожил уши. — Чую… беду. И человечий пот.

Из тумана донесся приглушенный крик:

— Отстаньте, твари! Черт бы вас побрал!

Затем — всплеск, чавканье и звук рвущейся ткани.

Игнат рванул на голос. На крошечном островке, заваленном обломками лодки, отбивался человек. Его окружали твари, похожие на помесь пиявки с пауком: размером с собаку, с щупальцами-ногами и круглым ртом-присоской, усеянным крючьями. Человек бил их обломком весла, но твари прыгали, цеплялись за одежду, оставляя кровавые полосы. Его лицо, исцарапанное и бледное, было искажено яростью и страхом.

— Лисовик! — крикнул Игнат.

— Уже летит! — в воздухе распылился мешочек с желтым порошком. «Перец Веселун» попал в ближайшую тварь. Та завизжала, катаясь по грязи.

Игнат прыгнул на остров. Здоровой рукой он вырвал у человека обломок весла, размахнулся — и всадил в глазницу твари. Та захлопала щупальцами, извиваясь. Но другие уже облепили его ноги. Острые крючья впились в кожу выше сапог. Боль! Жгучая, как от кислоты.

— Дерьмо! — ругался незнакомец, отбиваясь. — Кто вы такие?!

— Спасение твое! — Игнат попытался сбросить тварей, но они впивались глубже. «Дикое Пламя» заурчало под ребрами, привлеченное болью. Алые искры зашипели на его кулаке.

— Не вздумай! — закричал Лисовик. — В Топях эфир нестабилен! Взорвешь нас всех!

Но было поздно. Игнат, обезумев от боли, толкнул силу наружу. Не шквал, как у ворот рудника, а тонкую алую нить, как раскаленную проволоку. Она прошила воздух и впилась в ближайшую тварь.

Шипение!

Тварь не взорвалась. Она… засохла. Будто весь сок из нее высосали за секунду. Кожа сморщилась, щупальца обвисли, превратившись в ломкие палки. Остальные твари отпрянули с жалобным писком.

— Вот это да… — прошептал незнакомец, вытирая кровь с лица. — «Дикое Пламя». Редкая гадость.