Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

– Он ослаблен, бегущая вода сработает как естественная преграда, – поправил ее Корсаков. – Смотри!

Вцепившаяся в лодку нить действительно начала таять, но следом за ней демон выпускал еще и еще. Такими темпами они грозили просто развалить их бот на части.

Тем временем первый кадавр достиг причала и в невероятном прыжке перемахнул водную преграду, приземлившись на лодку. Она опасно качнулась, грозя зачерпнуть воду.

– Пассажиров не берем! – сообщил ему Галеаццо и пинком отправил за борт.

Корсаков почти не обратил на это внимания. Он смотрел на свою ладонь, затянутую в перчатку полковника, и медленно ползущее к ней дымное щупальце.

«Если перчатки глушат способности моего двойника, то как будут действовать на других пришельцев из иных миров?»

Мысль эта прозвучала довольно отстраненно. Что он, в сущности, потеряет, попробовав? Конечность? Жизнь?

Не раздумывая больше, Владимир схватил своей рукой одно из щупалец. Эффект превзошел его ожидание. Отросток лопнул, забрызгав перчатку и дно лодки синими чернилами. Оставшиеся щупальца, впивавшиеся в борта, резко отлипли, а демон издал дикий вопль. Если бы так кричал человек, то Корсаков готов был бы поклясться, что различает нотки страха и удивления…

Лодка выплыла на середину канала, оставив демоницу и оставшихся кадавров на причале.

– Non ci prenderete, figli di puttana![68] – триумфально прокричал Галеаццо, без устали работая веслом.

Франческа, поднявшаяся со дна лодки, молчала. Но взгляд, который она бросила на ошарашенного произошедшим Корсакова и его перчатки, Владимиру очень не понравился.

XIII

1881 год, октябрь, Венеция, палаццо Бонавита

– То есть ни одной строчки про проклятие и как его снимать тут нет? Жалко, жалко…

Вид у Галеаццо был скучающий, но Владимир прекрасно видел, насколько потрясло его друга содержимое журнала.

После побега они вернулись в палаццо Бонавита. Хотя Корсаков и пытался возразить, что за домом все еще могут следить, Франческа лишь оборвала его:

– Вильбуа и его соглядатаи сейчас спешат на площадь Святого Иеремии, после того переполоха, что вы там устроили. Не говоря уже о том, что весь смысл альберго Клаудио заключался в том, чтобы вас спрятать. Если Фарук или фон Гельдерн выманили вас оттуда подложной запиской, то это место им известно. Палаццо безопаснее. Для того чтобы на него напасть, потребуется слишком много сил. Ну, или мой брат может попросить одну из своих многочисленных подружек принять вас…

– Они вряд ли будут рады, – зевнул Галеаццо, не отрываясь от гребли.

Так они вновь оказались в гостиной Бонавита, где Владимир рассказал о событиях прошлой ночи и отдал друзьям журнал их отца. Они прочли его гораздо быстрее – это Корсакову пришлось тратить силы и время на перевод. Зато час тишины позволил ему понаблюдать за тем, как меняются лица брата и сестры по мере того, как раскрываются тайны их отца. Галеаццо можно было читать словно открытую книгу. Он широко распахивал глаза, открывал рот, морщился, отворачивался и смотрел отсутствующим взглядом в пространство. На лице же Франчески не дрогнул ни один мускул.

– В общем, любопытно, но довольно бесполезно, – закончил свою тираду Галеаццо.

– Бесполезно? – поразился Корсаков.

– Ну да, пожалуй, я не совсем правильно выразился. Это, конечно, помогает оценить масштаб угрозы. Но мы по-прежнему не знаем, как нам снять проклятие или где сейчас находится Фарук. Даже если он выжил после пожара, то вряд ли останется в библиотеке. Поэтому мы, считай, топчемся на месте.

– Но с этим журналом и вашей поддержкой я смогу, по крайней мере, обратиться к старейшинам. Особенно если Вильбуа найдет уничтоженных нами кадавров на площади.

– Не сможете, – сказала Франческа тихим и спокойным голосом. – Готова поспорить, что никаких видимых следов на площади не останется. Фарук и те, кто стоит за ним, хорошо чистят следы. О пожаре в библиотеке мы знаем только от вас. В обычных обстоятельствах о таком знал бы весь город. Но раз все молчат, то и пожара никто не заметил, его вовремя потушили или скрыли от посторонних глаз. То же будет и с площадью. А что до старейшин и вашего обращения: они не станут вас слушать. Журнал можно подделать, доказательством его не назовешь. А завтра в полдень Конклав начнется. Его и так долго откладывали…

– И что с того? – не понял Владимир.

– А то, что первым вопросом на повестке будет объявление вас вне закона, – ответила Франческа. – Инициатива Кроули. И на этот раз Лоредан не станет вас защищать.

– Почему?

– Потому что Альфред давно метит на его место. И проявление снисхождения со стороны Лоредана уже было замечено и принято за слабость. Особенно после вашего побега, хаоса по всему городу и неспособности Вильбуа вас задержать. Лоредан не станет разменивать оставшиеся у него силы на вашу защиту, учитывая, что де ла Серда стал жертвой проклятия, а фон Рейс и Энгельбрет встанут на сторону Кроули.

– И… что будет означать объявление меня вне закона? – сглотнул Корсаков.

– Сезон охоты. Такого не было уже лет сто, конечно. Но, согласно хроникам старых конклавов, в Средние века излюбленным способом было наложение какого-нибудь проклятия. Возможно, если вы сдадитесь самостоятельно, то удастся отложить этот исход и попытаться отстоять свою правоту на суде, но…

– Но за это время жертвы проклятия гарантированно отдадут богу душу, а Фарук добьется своих целей, – подвел итог Корсаков.

– Как я и говорил, все бесполезно, – развел руками Галеаццо. Казалось, Бонавита сейчас спокойно усядется обратно на любимый диван, но вместо этого он внезапно с бешеной злостью пнул подвернувшийся под ноги безобидный пуфик. Тот с треском сложился пополам.

– Так, мебель ни в чем не виновата! – строго отчитала старшего брата Франческа. – Марш спать. В таком состоянии мы все равно не способны рационально мыслить.

– Но… – хором попытались возразить Владимир и Галеаццо.

– Никаких «но», – отрезала девушка. – В полдень начнется Конклав. Официальные процедуры займут несколько часов, к обсуждению первого вопроса перейдут ближе к вечеру. Никто не станет с ходу принимать такие решения и тем более проводить ритуалы наложения проклятия. А значит, у нас есть еще сутки. В которые понадобятся все наши силы. И пока есть несколько часов для того, чтобы отдохнуть, ими надо воспользоваться. Завтра будет очень длинный день.

Корсаков и Бонавита переглянулись. Контраргументов ни у одного, ни у другого не нашлось.

– Что-то Ческа раскомандовалась, – все равно решил поворчать для проформы Галеаццо. – Я вообще-то здесь старший!

– Ты младше меня на четыре месяца, – заметил Корсаков.

– Ты – гость, а значит, не в счет, – отмахнулся его друг. Пикируясь, они вышли из гостиной, оставив