Ведовской дар. 1. Ведьма правды - Сьюзан Деннард

Mhe verujta. Фраза, сакральная для номатси. Она значила «доверься мне, как если бы моя душа была твоей».

Так говорила Лунная Мать народу номатси, когда выводила их из охваченного войной дальнего востока. Так говорили родители своим детям, когда целовали их на ночь. Так говорили повязанные нитями сердца в своих брачных клятвах.

Раз Аэдуан знал эту фразу, значит, он жил с племенем номатси… Или он сам был номатси.

Впрочем, каков бы ни был источник его знаний, это не имело значения.

Он помог Изольде, а теперь его нет.

Ведовская сила ведьмы затрепетала – она почувствовала, что у разбитого окна лежит распадающийся марстокиец. Три извивающиеся нити смерти шевелились вместе с ним, точно такие же, как те, что она видела над трупом в Веньясе. Как и те, что она видела глазами Кукольницы.

Но эти нити были больше. Толще и почему-то длиннее. Они тянулись вверх, как у марионетки на сцене.

У Изольды перехватило дыхание. Кукольница. Сейчас она смотрела на работу Кукольницы. Оборванные нити тянулись до самой Познани – Изольда была уверена в этом, – а значит, Кукольница каким-то образом инициировала распад всех этих людей на расстоянии. Нет, не каким-то образом. Она сделала это с помощью Изольды.

«Все эти планы и замыслы, спрятанные в твоем сознании, очень порадовали короля. Именно поэтому он дал мне такое важное задание на завтра. Так что спасибо – только благодаря тебе все это стало возможным».

Кукольница поняла, что Изольда и Сафи отправляются в Лейну, и она превратила в распадающихся всех, до кого смогла дотянуться.

Девушка почувствовала, как волна жара поднимается под плащом. Она начала задыхаться, ее мысли путались. Надо было изо всех сил бороться с Кукольницей! Не спать, держаться подальше от Тени из ее кошмаров.

Ее чуть не вырвало.

Дыхание стало прерывистым и хриплым. Теперь ее будут преследовать мысли обо всех, кто распался по ее вине. Но тут девушка почувствовала присутствие других нитей. Ярких, живых, которые уверенно пробивались сквозь помутневшее сознание Изольды. Она узнала эти нити по оттенкам зеленого – решимость, и бежевого – тревога.

Эврейн. Монахиня стояла где-то за окном.

В мгновение ока Изольда выскочила наружу. Она не могла допустить, чтобы Эврейн тоже погибла. Она прыгнула в разбитое окно. Обломки зацепились за плащ, но застежка не поддалась. Девушка помчалась по узкой улице, куда-то направо, в ту сторону, где, как она чувствовала, находились нити Эврейн.

Дождь хлестал, обжигая рану на лице. Шторм усиливался – небо ожило. Все крутилось и неслось в одном направлении – к пристани.

Сквозь дождь Изольда увидела белое пятно. Она ускорила шаг и закричала:

– Эврейн!

Белое пятно остановилось. И тут же превратилось в Эврейн, женщину с серебристыми волосами. Она оглянулась: на ее лице застыло удивление, но нити посинели от облегчения.

Черные пятна двигались по крышам. Еще несколько вынырнули из тени.

Распадающиеся.

– Сзади! – крикнула Изольда, выхватывая меч.

Но она опоздала. Распадающиеся набросились на Эврейн, и монахиня исчезла под лавиной смерти.

Изольда с криками кинулась вперед. Ее клинок рубил все, до чего она могла дотянуться – шеи, ноги. Гнойники лопались, едкая кровь брызгала во все стороны – на стены, на плащ Изольды.

Но она не останавливалась, продолжая звать Эврейн.

Вскоре убивать стало некого. Распадающиеся убежали… а там, где упала монахиня, осталось лишь пятно алой крови.

Изольда судорожно обшаривала глазами дверные проемы и темные углы. Но Эврейн исчезла, как и распадающиеся.

Тогда ведьма зажмурилась и начала искать нити. Вот они. В соседнем переулке клубилось множество испуганных белых нитей, а в них мерцали оттенки серого – боль. Много боли.

Изольда поежилась от ветра и запахнула плащ Аэдуана. Он сказал ей правду: распадающиеся, похоже, ее не чуют.

Она дошла до перекрестка узких рядов домов. Следы крови виднелись на земле, но их уже смывало дождем.

Изольда ускорила шаг и шла по следу Эврейн, пока это получалось, но ливень быстро смыл кровь. Она снова сосредоточилась, пытаясь найти нити монахини, но тут же теряла их из виду. Они двигались слишком быстро. Гораздо быстрее, чем сама Изольда или еще кто-то мог передвигаться в такую бурю.

Выбравшись на знакомую узкую улочку, девушка разглядела в нескольких кварталах впереди разбитую штормом гавань. Изольда снова оказалась на западной окраине города, откуда начала свой путь. Песок и морские брызги обрушились на нее, и шторм вырвался наружу. Дерево трещало, здания рушились.

Вскинув руку, чтобы защитить лицо, Изольда судорожно искала хоть какие-то следы Эврейн. Вспышку белого в буре или мерцание нитей монахини. Но ничего не было видно. Буря поглощала все. Ведьма уже почти не чувствовала распадающихся – похоже, они бежали из города куда-то на север.

Сверкнула молния. Изольда зажмурила глаза от света и жара. Ведовская сила обрушилась на нее, отозвалась на коже и в легких. Девушка ударилась о стену и сжалась в комок.

На протяжении половины, казалось, бесконечного вздоха Изольду терзало чувство вины. Как же она ненавидела себя, свою ведовскую силу, Кукольницу…

Но потом буря отступила. Гром, молнии и ливень стихли.

И в сознании Изольды зашевелились нити, живые, совсем рядом. Она резко вскочила на ноги, откинула плащ и увидела, что смерч улетает. Он кружился над морем, как извивающаяся черная змея.

Изольда шла, хромая, по разрушенному переулку в поисках живых нитей. Под ногами хрустело стекло. Наконец, она нашла принца Нубревнии. Он истекал кровью, запертый в ловушке под обломками здания.

Однако он еще был жив, и Изольда была достаточно жива, чтобы спасти его.

В горле Сафи заклокотал смех, когда она уставилась на Ванессу. Конечно же, это императрица Марстока. У кого, как не у нее, хватит смелости сражаться с помощью шара с шипами? Кто окажется настолько безумным, чтобы преследовать саму Сафи?

Пошел дождь. Налетел ветер – стремительный и все усиливающийся, – и волны грозили накрыть всю улицу. На другом конце города ревел ураган, но Сафи не сводила глаз с императрицы Ванессы. Если она распадется…

Но, боги, разве она может убить императрицу?

Взгляд Сафи метнулся к шару, лежащему на расстоянии вытянутой руки от Ванессы и почти забытому. Если императрица распадется, это оружие станет единственным выходом для Сафи…

Ванесса замерла. Она перестала чесать руки, вообще перестала двигаться. Ее взгляд был устремлен на девушку.

– Двенадцать защищают меня, – отчетливо произнесла она.

«Если она говорит, значит, не распадается», – решила Сафи. Какая бы злая сила ни обрушилась на императрицу, она с ней справилась.

Но тут девушка совершила ошибку, проследив за взглядом