Ведовской дар. 1. Ведьма правды - Сьюзан Деннард

Каллен.

О боги. Сафи покачнулась, но заставила себя осмотреть улицу. Мерика не было видно. Наверняка его не убили. Но не успела Сафи двинуться в сторону моря, как Ванесса крикнула ей:

– Сдавайся, ведьма правды!

Проклятие. Сафи медленно повернулась к императрице, которая уже стояла, держа наготове меч. Сафи облизнула губы. На вкус они были как кровь и соль. Может, если ей удастся отвлечь Ванессу, она сможет убежать.

– Почему ты здесь? – спросила она. – Почему не послала своих солдат убить меня? Зачем рисковать собой?

– Потому что я – рабыня своего народа. И раз уж надо запачкать руки, я это сделаю сама.

Сафи моргнула. Потом она рассмеялась – прерывистым, сотрясающим душу смехом. Похоже, Ванесса в этом отношении была похожа на Мерика. И все же…

– Ты не просто запачкала руки. Тебя чуть не убил ураган, и ты тоже чуть не распалась.

– Если бы мои враги захватили тебя первой, ты помогла бы им свергнуть меня. Но в моих руках ты станешь спасением для королевства. Моего королевства. По мне, так за это стоит умереть.

Ах. Сафи вздохнула при этих словах, и в глубине сердца ее проснулось нечто очень древнее. Один жертвует собой ради многих. Теперь она понимала, каково это.

– Сдавайся! – Ванесса взмахнула рукой, и лезвие загудело. – Ты ничего не сможешь сделать.

Ведовская сила Сафи ожила, и вместе с этим приливом силы на нее обрушилось все, что произошло за последние несколько дней. На нее обрушился поток слов и лжи, в которые люди верили.

…вести такое же незамысловатое существование, как и раньше… Похоже, тебе не хватает амбиций… Только ты можешь быть такой безрассудной… Ты ничего не сможешь сделать…

И тут на поверхность поднялась одна отчетливая мысль:

«Если бы ты захотела, Сафи, ты могла бы менять миры».

Дядя Эрон когда-то сказал это, и Сафи поняла, почти со смехом, что он был прав. Ее жизнь не определяется только ее ошибками, и ей не нужно было меняться. Все, что девушке было нужно, находилось внутри нее: то, чему ее научили Мэтью и Габим, даже дядя Эрон, но главное – твердая, непоколебимая любовь ее повязанной сестры.

Сафи могла менять миры. И настало время сделать это.

Девушка одновременно подсекла лодыжку Ванессы и ударила императрицу в нос. Та упала спиной на мостовую.

И Сафи побежала на третий причал. Без оглядки, без раздумий. Она была такой, какой была, и такой, какой хотела быть. Она думала ногами, чувствовала ладонями. Сгусток мускулов и силы, собранной для борьбы за людей, которых она любила, и за то, во что верила. Ее жизнь не заканчивалась балом. Она всю жизнь шла к этой гонке к последней пристани.

Сафи нужна была не свобода. Теперь она жаждала получить нечто иное – достаточно важное, чтобы бежать за ним, бороться за него и продолжать идти к нему, несмотря ни на что.

Теперь ей было ради чего бежать. Она бежала ради Нубревнии. Она бежала ради Мерика. Она бежала ради Изольды. Ради Каллена, Райбер, Мэтью и Габима, а главное – ради себя.

Краем глаза она заметила солдат. Зеленые мундиры заполнили улицы Лейны. Но они были слишком медлительны, чтобы догнать ее – по крайней мере, не раньше, чем Сафи доберется туда, куда ей нужно.

Она чувствовала это всем своим ведовским естеством и с каждым вырывавшимся из груди толчком «правда-правда-правда» ускоряла бег.

Теперь девушка была в десяти шагах от пирса. В пяти.

Что-то маленькое и острое, похожее на кинжал, ударило Сафи в колено. Она упала, но инстинкты взяли верх. Девушка перевернулась в кувырке, вскочила и продолжила бежать.

Потом она наступила на первую доску причала, и боль пронзила ее тело.

Такая яростная, что Сафи ослепла.

Такая оглушающая, что поглотила все звуки.

Сафи закричала. Она рухнула, выставив вперед руки.

Левая нога. Девушка наступила на железную скобу для факела. Ее кости оказались раздроблены. Хлынула кровь.

Но она была на причале, и – пролилась кровь или нет – контракт был выполнен. Он должен считаться выполненным. Она об этом позаботилась.

Со всех сторон Сафи окружали черные сапоги. В считаные секунды две Гадюки схватили девушку, подняли на ноги и защелкнули на них кандалы.

Когда императрица приблизилась, раздавая приказы на марстокийском языке, Сафи с удовольствием заметила, что на лице Ванессы расцвел синяк. А из носа текла кровь.

Две Гадюки вцепились в плечи ведьмы и не отпускали, хотя она не могла бежать или даже просто идти, как ни старалась. Если бы не эти руки, девушка вряд ли бы смогла устоять на ногах.

Ванесса подошла вплотную. И хотя Сафи хотелось лишь плакать и умолять кого-то исцелить ее ногу, она встретила взгляд императрицы и не отвела глаз.

Наконец Ванесса улыбнулась. У нее между зубов сочилась кровь, так что это больше походило на устрашающую ухмылку.

– Теперь тебе от меня не убежать.

–Я… я и не пыталась,– тихо произнесла Сафи, хотя на самом деле ей хотелось кричать. Она заставила себя рассмеяться.– Если все это ради моего ведовского дара, императрица… если ты считаешь, что я настолько могущественна… то ты ошибаешься. Я отличаю правду от лжи, но не более того. И даже если я знаю правду… Это не значит, что я всегда ее говорю.

Челюсти Ванессы сжались. Она наклонилась ближе, словно пытаясь прочесть что-то в глазах Сафи.

– Что же нужно сделать, чтобы заслужить твою преданность? Чтобы ты рассказала мне правду и помогла спасти мое королевство? Назови свою цену.

Сафи уставилась на опухшее, багровое лицо императрицы и принялась искать с помощью ведовского дара правды хоть какой-то признак искренности. Казалось невозможным, чтобы Ванесса предложила такую высокую цену… И все же сквозь пылающую боль Сафи поняла, что императрица говорит правду.

На ее губах заиграла торжествующая улыбка, хотя это могла быть и гримаса боли. В данный момент трудно было сказать.

– Я хочу, чтобы ты начала торговать с Нубревнией, – сказала Сафи. – Я хочу, чтобы ты отправила посланников в Ловатс и договорилась о поставках продовольствия в обмен на… на то, что нубревнийцы могут предложить.

Ванесса вскинула окровавленную бровь, и ветер разметал ее мокрые волосы по лицу.

– Зачем тебе это?

– Затем же, что и тебе. – Сафи повернула голову назад, в сторону города, а потом пожалела, что сделала это. Она потеряла слишком много крови, чтобы шевелиться. – Я испачкаю руки ради тех, кто мне дорог. Я