Ведовской дар. 1. Ведьма правды - Сьюзан Деннард
К удивлению Сафи, Ванесса ответно улыбнулась. Искренне.
– Значит, договорились, ведьма правды.
Сафи вздрогнула от облегчения – а может, это была последняя пульсация крови.
Девушка бросила взгляд на улицу, на которой, как ей показалось, исчез Мерик, – она была неподалеку от того места, где в последний раз видела Изольду. Долгое время Сафи слышала только плеск воды о причал. Она чувствовала лишь мягкий, очищающий дождь на своих щеках. Она могла думать только о своей семье.
Девушка послала прощальный кивок в ту сторону, где могли быть ее друзья. Она молилась о том, чтобы с ними все было в порядке… Твердо зная, что они придут за ней.
А потом шум чьих-то шагов оборвал мысли Сафи и принес мучительную боль.
– Сейчас мы полетим, – сказала Ванесса, обращаясь к самому низкорослому матросу в толпе. У него было клеймо колдуна ветра на запястье. – Наш флот уже недалеко. Выдержишь, ведьма?
– Да, – вздохнула Сафи, покосившись на одну из Гадюк, державших ее за плечи. Она ухмыльнулась и добавила: – Я – Сафия фон Гасстрель, и я выдержу что угодно.
Когда эти слова сорвались с ее языка, ведовской дар заурчал, как львица, согретая в солнечных лучах.
Правда, подтвердил он. Всегда и навечно.
Глава 40
Когда Аэдуан увидел, что распадающиеся напали на его наставницу, он, не задумываясь, нырнул в гущу схватки. Он рубил, резал, рвал на части всех, кто подворачивался под его клинки и руки.
Как только он оказался рядом с Эврейн – точнее, как только она оказалась у него в руках, – Аэдуан замедлил ее кровоток, чтобы монахиня не истекла кровью из-за раны на шее.
Монах помчался из Лейны так быстро, как только мог, подстегивая свое тело с помощью ведовского дара. Он решил отнести Эврейн к Колодцу Истока – единственное, что пришло ему в голову. Если воды на самом деле ожили, Колодец сможет излечить наставницу.
Когда Аэдуан больше не мог бежать быстро, он перешел на бег трусцой.
Когда Аэдуан больше не мог бежать трусцой, он зашагал, а его ведовской дар продолжал сдерживать кровь Эврейн. В глубине души парень понимал, что упустил свой шанс заполучить ведьму правды, но ему было все равно. С этим он разберется потом.
Аэдуан нес Эврейн лигу за лигой, шаг за шагом, и впервые за долгие годы ему стало страшно.
Ему потребовалось полдня, чтобы осознать, что он чувствует. Пустота в груди, бесконечная череда мыслей: «Не умирай… Не умирай…»
Аэдуан знал, что не обязан этой женщине жизнью. Вопреки всему, чего хотел он, вопреки тому, кем он себя считал, – он боялся.
Прежде чем увидеть реку, Аэдуан услышал шум воды сквозь жужжание полуденных пчел и крики птиц. Он почувствовал, как туман на порогах смешивается с росой. А еще учуял запах восьми солдат, ожидавших у лестницы Колодца Истока. Кто-то, должно быть, нашел принца Леопольда и решил, что Аэдуан может вернуться.
Колдун использовал все оставшиеся силы, чтобы подавить биение крови солдат. Это заняло целую вечность. Аэдуан ослабел, а восемь человек не сдавались. Колдун раскачивался на ветру, склоняясь до земли, как деревья в бурю. Он уронил бы Эврейн, если бы ему пришлось простоять еще немного.
Наконец солдаты потеряли сознание, опустились на землю, и Аэдуан застыл на месте. Затем он медленно, но уверенно поднялся по истертым ступеням к Колодцу Истока. И сам вошел в воду, чтобы перевернуть Эврейн и удерживать ее спиной на воде.
Она начала исцеляться.
Аэдуан больше чувствовал, чем видел. Какая бы сила здесь ни зародилась, она была еще совсем слабой, так что телу Эврейн понадобится несколько дней, чтобы полностью восстановиться. Однако парень чувствовал, как ее кровь начинает двигаться самостоятельно. Он чувствовал, как на месте пореза на горле растет новая плоть. И все же колдун продолжал контролировать тело Эврейн, пока горло не восстановилось настолько, что она могла дышать, а сердце могло биться без пауз.
Затем Аэдуан осторожно подплыл к спуску в бассейн Колодца и опустил Эврейн на камни. Он уложил ее так, чтобы ноги оставались в воде и исцеление продолжалось, и только после этого вылез сам, оставляя на камнях лужи воды. Несмотря на тяжесть намокшей одежды, парень с удивлением обнаружил, что может держать спину ровно и его ведовская сила полностью восстановилась…
Его разум больше не мог игнорировать очевидное: Колодец Истока снова ожил. Пусть он не видел, как действует его сила, но, стоя в воде, ощущал ее.
Свершилось.
Колодец был подобен человеку на границе пробуждения – он пока лишь приоткрыл глаза, но вот-вот проснется окончательно.
А это означало – каким бы невозможным ни казалось, – что Сафия, ведьма правды, являлась частью Кар-Авена, а Изольда…
Девушка-номатси, чья кровь не имела запаха, ведьма нитей, относящаяся к колдунам эфира…
Она была второй его частью. Вместе они составляли пару, защищать которую Аэдуан поклялся своей жизнью. Эту клятву он дал, когда ему было тринадцать – до того, как отец вернулся в его жизнь. И теперь долг взывал к нему, но парень не мог решить, стоит ли отвечать на этот зов.
Он никогда не думал, что этот день действительно наступит – день, когда все полученные в монастыре навыки и все его будущее придется отдать мифическому Кар-Авену.
Это для Эврейн все было просто. Она всю жизнь верила. И всю жизнь ждала возвращения Кар-Авена.
Но для Аэдуана его приход стал препятствием. В монастырь его привели обстоятельства, и парень остался там, потому что ему некуда было идти. Некуда, поскольку больше не было на земле места, где бы колдуна крови не убили не месте. А сейчас у него были свои планы на будущее. В основном связанные с его отцом.
Аэдуан пока не понимал, кому он должен хранить верность – своим обетам или семье, – но в одном монах был уверен: он был благодарен Колодцу за то, что тот спас монахиню Эврейн.
Возможно, именно поэтому Аэдуан обнаружил, что ноги сами несут его к ближайшему кипарису. Его ствол сиял красным светом в лучах рассветного солнца, а зеленые ветви шелестели на ветру, долетавшем с моря.
Со вчерашнего дня на нем появилось еще больше листьев.
Аэдуан стоял на коленях на камнях. Вода капала, капала, капала – с его одежды, с волос и даже с ножен, которые он забыл
