Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская

Народу на ипподроме было немного – ярмарочный день большинство горожан проводили на рынке. Да и гонка обещала быть не слишком интересной. Луций поискал глазами Байби, но тот бессовестно опаздывал.

Радуясь возможности сохранить не только сотню денариев, но и лицо, Луций все же не удержался от эксперимента. Он незаметно положил приготовленную печать на возницу одной из колесниц прямо перед стартом. Возница что-то почувствовал и дернулся, но уже в следующий момент прозвучал сигнал. Печать озарила его рябое землистое лицо дикой восторженной улыбкой. Он хлестнул коней, отправляя их в галоп.

Луций бегом бросился на трибуну.

Выбранный им возница правил колесницу уверенно и жестко. Ни разу не натянул поводья, чтобы снизить скорость. На поворотах позволял коням двигаться свободно и балансировал колесницу собственным весом, склоняясь в противоположную от ограждения сторону. Когда лошадь из биги, гнавшей следом, пробила копытом борт его колесницы, он даже не дрогнул, лишь подогрел своих скакунов ударом кнута.

Благодаря Луцию или по воле случая колесничий выиграл гонку и теперь стоял посреди ипподрома в лавровом венке с мешком монет, задиристо скалясь на выживших соперников. Рабы убирали с поля обломки колесниц, мертвых лошадей и трупы двух не таких удачливых возниц.

Байби так и не появился.

15

Старые долги

– Готовы? Давим до пыли, кто расколет стол – проиграл и платит за него сам.

Луций взглянул на соперника и демонстративно снял с пальца коготь, со звоном уронив его рядом со своей галькой, повышая ставку – если его печать выйдет чуть шире, она неизбежно испортит орудие. Флавий Кандий Солемн, который сосредоточенно пялился на камешек перед собой, насупился.

– Можешь свой оставить. Считай, что это фора. – Луций обаятельно улыбнулся, наслаждаясь потерянным выражением на его лице.

Флавий все же неохотно последовал его примеру, хоть и отложил коготь дальше. Лар занес руку.

– Три, два, вперед, – раздался хлопок.

Луций отточенными движениями стал расчерчивать маленькую Печать Сети. У него было преимущество – в отличие от соперника, он привык работать без когтя. Луций редко брал его с собой, потому что умел создавать тончайшие линии голыми пальцами, а еще – не хотел потерять отцовское наследство. Однако сейчас пьяный кураж не позволял сомневаться в успехе.

Орнамент Флавия выходил слишком грубым, ему недоставало четкости.

– La roko kolapsu kaj enterigu la malamikojn sub sia pezo kliniĝu antaŭ la forto. – Они произнесли заклинание почти синхронно. Печать Луция накрыла камень, едва выходя за края. Флавий контуром задел медный ободок чаши, и он смялся с жалобным скрежетом.

– Pli forta. – Галька Луция пошла трещинами. Его соперник тоже усиливал печать, вытянув ладонь над камнем. Продолжая повторять заклинание, Луций завел свободную руку за спину Флавия и звонко щелкнул пальцами у него над ухом.

Тот вздрогнул. Печать развеялась. Зато галька Луция рассыпалась пылью. Он улыбнулся, подхватил со стола коготь и вальяжно откинулся на ложе.

– Ты сжульничал, – возмутился Флавий.

– С чего бы? Правила не запрещают щелчки, – Луций поднес к губам чашу и сделал несколько больших глотков, – это соревнование в магии. Я обвел тебя, не теряя концентрации, а ты сбился от щелчка. Боевой маг! От щелчка! Ты что в битве будешь делать, залепишь уши воском?

– Он прав, – рассудил Лар, – победа его.

Флавий недовольно засопел.

– Что ты знаешь о битвах? Только красоваться и горазд.

К своему сожалению, Луций уже знал о битвах чуть больше этого олуха, который еще не окончил обучения. Впрочем, о стычке с талоркой в Виледе он никому не рассказал. Луций подумал, что в том бою Флавий бы непременно погиб, не успев закончить даже одну защитную печать. От этой мысли сделалось тошно. Подавив дрожь в пальцах, он равнодушно пожал плечами.

– Так мне есть чем красоваться. Не умеешь проигрывать – не играй. С тебя сорок монет.

– Подлость все-таки у тебя в крови, – процедил Флавий сквозь зубы.

Лар цыкнул на него и округлил глаза.

– Не груби.

– Да ладно тебе, Кальвин, я не в обиде, – Луций беспечно огладил свой коготь и вздохнул, – он просто расстроен, что теперь у него не хватит денег, чтобы оплатить теплое местечко в армии вдали от боевых действий. Понимаю, неприятно.

Флавий подскочил и набычился. Выглядел он далеко не так внушительно, как Марк или тем более Гай Корвин, поэтому от упавшей на лицо свирепой тени Луций даже не вздрогнул. Зато пара охранников с оголенными и очень живописными мышцами предупредительно шагнули в сторону буйного посетителя. Лар Кальвин поднялся. Виновато улыбнувшись Луцию, он выложил перед ним выигрыш и повел позеленевшего от злости друга к другому столу. Там две девицы – смуглая майярка с блестящей от масла кожей и огненно-рыжая красотка с юным личиком в форме сердечка и острыми сосками, бесстыже торчащими из-под тонкого шелка туники, – завладели их вниманием и заставили забыть о конфликте.

Луций скользнул тоскливым взглядом по общему залу Лотии. День клонился к закату, а значит, вскоре большая часть гостей переместится в комнаты.

Байби за три дня так и не объявился, отец Арвины снова вернулся в город и запретил тому выбираться в Лотию – Луций проводил время со случайными знакомыми, не зная, чем себя занять.

Щеки коснулись мягкие пальцы. Луций вздрогнул от неожиданности и обернулся, едва не столкнувшись носом с незнакомой темноволосой девушкой.

– Госпожа просила позвать тебя. Она наверху, – прошептала она, обвив руками его шею.

Луций вежливо скинул ее руки. Талия не входила в список людей, которых ему сейчас хотелось бы видеть: она станет задавать вопросы, на которые ему не хотелось отвечать. Ощупает своим цепким взглядом, прищурится, бровями поиграет, так, словно прочитала на его лице какие-то потаенные мысли, подденет их и вытащит на поверхность. Он поморщился, вспомнив их последнюю встречу. Точно, письмо Арвине. У них был уговор.

Луций неохотно поднялся.

– Идем.

Девушка взяла его за руку и, качая бедрами, повела за занавес. Едва тяжелая ткань за ними опустилась, она подмигнула ему и бодро ускакала в сторону кухни.

Дорогу в покои Талии он знал, приличия были соблюдены.

Тяжелый сладкий дым из курильниц щекотал ноздри, из-за закрытых дверей доносились раздражающие чавканья чужого секса. Луций шел по полутемной анфиладе, утопая ногами в мягком ворсе ковра, и продумывал грядущий разговор. Небольшой пир в