Где демон шепчет о забвении - Ирина Игоревна Голунцова
– Значит, это ты. Это из-за тебя умерла Хуа.
Вздрогнув и в ужасе распахнув глаза, Хуан хотела сказать что-то в своё оправдание, но при одном взгляде на Вэй Лу у неё сошли все краски с лица.
– Ты сказала, что она может выследить меня. Это ты…
Задыхаясь и теряя способность здраво мыслить, Вэй Лу с трудом сдерживался от того, чтобы не разодрать Хуан в клочья. Какая-то доля здравомыслия останавливала его от поспешных действий. Но стоило воспоминаниям подкинуть образ улыбающейся милой Хуа, которая заботливо обнимала его и игриво целовала в щёку, звериная ярость выбила последнее желание оставаться человеком.
Содрав пояс, который и так едва держался на талии Хуан, Вэй Лу распахнул полы тонкого халата, обнажая стройное тело, по белоснежной коже которого ползли отметины от верёвок. При виде свежих пунцовых следов, что обвивали грудь Хуан, Вэй Лу не удержался и, припав к ним губами, принялся осыпать жадными грубыми поцелуями. Жалобные вздохи Хуан и попытка сопротивления, выглядящая крайне смехотворно, только сильнее распаляли в нём страсть и злость.
Покусывая и пробуя на вкус тонкую кожу, вспоминая её мягкий молочный запах, Вэй Лу на мгновение застыл. Там, где жили образы Хуан, всегда следом шла и Хуа – милая и ласковая девушка, которая хихикала, когда поцелуи щекотали её кожу, благоухающую сладким виноградом. Мягкость этого образа сменялась болезненной картиной из тёмного леса: как бездыханное тело покачивалось в петле под дождём.
И за тоской моментально возвращалась злость.
Зарычав, подобно дикому зверю, Вэй Лу сменил поцелуи на болезненные укусы, что заставили Хуан кротко вскликнуть и выгнуться в спине. Упираясь ладонями в его широкую грудь и извиваясь, она то и дело бормотала:
– Господин… господин, пожалуйста, простите, господин…
Вэй Лу игнорировал бессвязный лепет, который только усиливал нарастающую ярость. Раздражённо рыкнув, он отстранился от Хуан и схватил её за шею, заставляя моментально оцепенеть. Хватаясь за предплечье Вэй Лу в тщетной попытке избавиться от захвата, Хуан в ужасе уставилась на него влажными глазами.
– Можешь сопротивляться, я не против. Но попробуешь убежать… я тебе ноги сломаю.
– …господин… прошу… вы не должны были узнать… меня ведь…
– Да. Накажут. Но выбирай: накажут тебя с вывихнутыми коленями или нет.
От услышанных слов Хуан потеряла все краски на лице, отчего Вэй Лу сухо хмыкнул. Несмотря на клокочущую в груди злость, обволакивающую каждую мышцу, каждое ребро подобно быстродействующему яду, он с пугающей сдержанностью произнёс:
– Ты могла просто описать им мою внешность. Сдать меня. Но ты сделала из Хуа наживку. Она стёрла ноги в кровь, продрогла, пока бежала вниз по дороге. И думала, что спасает тебя. Полагаю, ты не будешь против, если и я что-то сдеру с тебя взамен, верно?
– …
– Сними с себя всю одежду.
– Г-господин…
– Заткнись. И делай, что велено.
Хуан молчала. Порывалась что-то сказать, но тут же плотно сжимала губы и отворачивалась. Мудрый ход. И даже несмотря на то, что Хуан толкнула Хуа под острое лезвие меча, оружие держал другой человек.
Тот, который пытался заручиться его доверием.
Тот, который устроил весь этот цирк.
Глава 24
Опустошение, постигшее заклинателя
Со звуком дрогнувших струн гуциня[62] дверь громко распахнулась. Девушка испуганно вздохнула, прижав руки к груди и уставившись на Вэй Лу, напоминающего в своей злобе разъярённого бешеного пса. Почуяв беду, она в растерянности посмотрела на Асуру, что выражал собой невозмутимость вознёсшегося небожителя, продолжая дегустировать сливовое лаоцзю[63].
– Благодарю за прекрасную музыку. Уйдите, – попросил он.
Оставив гуцинь, девушка испуганно поклонилась и поспешно убежала, пролетев в дверном проёме осенним ветром: быстро и едва уловимо. Вэй Лу даже не заметил красавицу, спешащую укрыться от надвигающейся угрозы.
В висках пульсировала кровь, стуча так громко, что заглушала звук шумного дыхания. Сделав шаг вперёд и позволив дверям закрыться, Вэй Лу до боли стиснул кулаки, гадая, а не обрушить ли их силу на голову Асуры. Несмотря на то, что он выместил первую волну ярости на Хуан, злость никуда не делась.
– Ты…
– Сядь.
– Я не сяду, пока…
– Сядь.
Голос Асуры прозвучал подобно звону металла в ночной тишине. На мгновение Вэй Лу замешкался, с возмущением поймав на себе пристальный холодный взгляд. От напряжения у него дрожали руки: он чудом сдерживался, а сердце стучало так сильно, что ещё немного и проломило бы рёбра.
Проглотив рвущиеся от обиды и возмущения крики, Вэй Лу вынуждено последовал настоянию Асуры и опустился напротив него за столик. Одно слово – «сядь», и вот он сидит. Почему это так раздражало? Почему он чувствовал на себе невидимую удавку, которая то ослабевала, то лишала его возможности сделать вдох, как сейчас?
– Объяснишь?
– Что именно требует объяснений?
Вэй Лу передёрнуло от столь абсурдного вопроса. Что именно? ЧТО ИМЕННО?!
Опешив, он только и мог, что на грани истерики смотреть на Асуру, который с безмятежной невозмутимостью наблюдал за его потугами держать себя в руках. Вэй Лу оказался не в состоянии вымолвить ни слова. Растрёпанный, взвинченный, он болезненно скривился и ожидал, что у Асуры хватит совести прекратить разыгрывать эту комедию.
Но нет…
Шумно втянув воздух через нос, да так быстро, что рёбра заломило, Вэй Лу зарычал:
– Хуан… ты… как это понимать?
– Ты хотел посетить публичный дом с намерением заняться любовными утехами. Эта барышня твоя бывшая любовница. Разве она не лучше других должна знать?..
– Да это я понимаю! – не выдержал Вэй Лу, сорвавшись на крик. – Что она тут делает?! Что… что ты с ней делал?! Зачем ты её притащил сюда?
– Разве она не удовлетворила тебя?
– Что?
– Разве она не удовлетворила тебя? – невозмутимо повторил Асура, наливая лаоцзю в пустующую вторую рюмку, как бы предлагая собеседнику выпить. Но тот молчал и не двигался. Поэтому он подметил: – Учитывая, что тебя не было довольно долго, могу предположить, что ты более чем удовлетворён.
Удовлетворён? Теперь это так называется? Удовлетворён тем, что довёл Хуан до истерики? Заставил рыдать, стенать от боли и унижения? Вспомнив слёзы, скатывающиеся по её раскрасневшимся щекам, как та извивалась и кричала, Вэй Лу пробрало леденящее душу отвращение к себе. Гнев в адрес Асуры медленно,