Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ I - Арон Родович

— Документы, — без лишней интонации сказал тот, что с планшетом.

Ну здравствуй, дежавю. У ворот спрашивали то же самое. Уверен, обо мне уже доложили, но протокол — есть протокол.

Я достал удостоверение детектива — свежее, пластиковое, с аккуратной ламинацией. Охранник взял документ аккуратно — двумя пальцами, на секунду поднёс ближе к лицу, чтобы рассмотреть, и тут же сравнил схожесть с фотографией. Снова дежавю. Словно опять покупаю сигареты на кассе в моем прошлом мире. Хорошо, что здесь я избавился от этой привычки. Не хватает только, чтобы он крикнул «Галя отмена», и схожесть будет сто процентной.

Он кивнул сам себе и начал что-то вносить в планшет.

— Роман Крайонов, частный детектив, — проговорил он полу-вслух, больше для записи, чем для меня.

Ни уважения, ни явного скепсиса. Просто галочка в системе.

Сканер коротко пикнул — и остановился на моём левом кармане.

— Предмет металлический, — констатировал второй охранник, слегка шагнув ближе.

Я уже сам почувствовал, как внутренне скрипнуло.

Нож.

— Твою ж… — пробормотал я себе под нос. — Забыл выложить.

Вытащил перочинный нож — маленький, складной, вполне безобидный на фоне той же кухонной утвари. Лезвие короткое, ручка тёмная, без украшений.

Мысленно дал себе подзатыльник. «ФСБшник, профайлер, а элементарные протоколы безопасности сам нарушаешь. Браво, Роман.»

— Оставьте здесь, — сухо бросил охранник. — Заберёте на выходе.

Он указал на маленький металлический лоток на столике рядом.

— Зайчик, ну давай быстрее, — тихо сказал Элисио одному из охранников, не удержавшись от привычного панибратства. — Нас ждут великие дела.

Охранник чуть дёрнул щекой, но промолчал. Порядок есть порядок, даже если тебя «зайчиком» называют при гостях.

Мы поднялись по ступеням. Ковровая дорожка под ногами была чистая до абсурда, ни песчинки, ни пятнышка. Внутри, за тяжёлыми дверями из тёмного дерева с латунными вставками, нас встретил вестибюль.

Он был высоким, светлым и таким просторным, что эхо там могло бы устраивать собственные марафоны. Свет лился через верхние стеклянные панели, отражался от стен из бежевого камня и мягко рассеивался по залу. Справа стояли два дивана, обитые светлой тканью, между ними — низкий столик с журналами. Слева — стойка, за которой кто-то проверял какие-то бумаги, но нас это не касалось.

Воздух был на удивление спокойным. Никакого резкого запаха, только лёгкий фон какого-то дорогого ароматизатора — ни цветы, ни цитрус, что-то нейтральное, специально подобранное, чтобы не мешать. Если бы не знал, где нахожусь, подумал бы, что попал в дорогой отель.

Взгляд сам собой потянулся дальше, в глубину. Там начинался длинный коридор, и вдоль него, по обеим сторонам, висели портреты.

— Род Карловых, — начал пояснять Элисио, как только мы сделали первые шаги вперёд. Голос у него стал чуть громче, но по-прежнему мягким, как будто он читал экскурсию для избранных. — Здесь прадед действующего князя. Здесь его брат — основатель одного из северных гарнизонов. Вот эта дама — знаменитая благотворительница, XVII век, разумеется.

Портреты выглядели так, будто их написали вчера. Нет ни потускневших красок, ни трещин лака. Рамы — широкие, позолоченные, каждая со своим узором. Люди на них смотрели не просто строго — изучающе. Как будто задавали один вопрос: «Ты точно понимаешь, куда вошёл?»

Я наблюдал за лицом Элисио. Он говорил уверенно, плавно, но когда упоминал «действующего князя», плечи у него едва уловимо напрягались. Небольшая задержка дыхания, чуть более короткое слово — привычные мелочи, по которым когда-то приходилось собирать профили целых допросных комнат.

Мы свернули направо. Стены сменили гладкий камень на более тёплую комбинацию: дерево, вставки из металла, местами — стеклянные витрины с какими-то наградами и сувенирами. Где-то на стыке коридоров я заметил маленькую камеру в углу потолка. Ещё одну. Ещё. За нами наблюдали аккуратно, без паранойи, но постоянно.

Прошли мимо пары дверей, и одна из них была приоткрыта. Внутри оказалась кладовая корма. Я невольно замедлил шаг и заглянул внутрь.

Стеллажи до потолка. Ряды коробок, мешков, банок, пакетиков. Разные размеры — от маленьких паучей до огромных мешков по десять-пятнадцать килограммов. Печать брендов мелькала перед глазами: премиальные, лечебные, «для чувствительного пищеварения», «для котят до года», «с индейкой», «с кроликом», «с лососем». Раскладка была аккуратной, но в одном из рядов пару коробок поставили чуть неровно, как будто кто-то торопился.

— Ого, — выдохнул я. — У меня ощущение, что здесь кормят батальон котов.

— Княжна любит животных, — смущённо сказал Элисио, чуть поправляя лацкан. — Закупает всё с запасом. Чтобы ни в чём не было недостатка. И да, иногда… — он чуть скривился, — иногда, возможно, слишком большим запасом.

«Живёт котёнок лучше, чем половина города, — отметил я. — По крайней мере, в плане питания.»

Я подошёл к ближайшему стеллажу. На верхней крышке одной из коробок не было ни пылинки. Картон был чуть вдавлен на одном углу, как будто сюда не так давно опирались рукой. Провёл пальцами по крышке, словно просто выравнивая её.

Маленькая вспышка.

Усталость. Давящая на плечи, как эти же коробки.

Вывод.

Раздражение — не на кота, не на княжну, а на сам факт таскания тяжестей. Опять это всё перетаскивать… хоть бы кто-нибудь помог. Кому столько надо, он у нас один, этот котёнок…

Бытовые эмоции. Мелкие, честные, шершавые на ощупь. Никакой драмы. Просто чей-то рабочий день.

Я двинулся дальше вдоль стеллажа, на секунду коснулся пальцами другого пакета — там эмоций почти не было. Старый запас. Слой пыли это только подтверждал.

— Ладно, — сказал я. — Пошли дальше. А то я начну сочувствовать кладовщику больше, чем самому Феликсу.

— Кладовщик получает достаточно, — автоматически ответил Элисио.

Мы вышли в коридор, повернули налево, прошли пару шагов. Свет здесь был чуть теплее, чем у входа, жёлтый оттенок создавал иллюзию уюта. Пол — всё тот же камень, но с мягкими ковровыми дорожками. По стенам — пару декоративных панно, уже без портретов.

Элисио остановился у высокой двери с латунной ручкой. Дверь была чуть массивнее остальных, с аккуратными резными панелями. Латунь на ручке блестела, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить небольшие микроскопические царапины — значит, её всё-таки трогают руками, а не только протирают в перчатках.

Он выдохнул, встряхнул кистью, поправляя манжет, и открыл дверь с жестом человека, привыкшего к театральным паузам.

Он открыл