Родная земля - Виктор Ступников

Маша выпрямилась, в её взгляде загорелся огонёк решимости. Быть причастной к чему-то столь важному, быть нужной — это, видимо, было именно то, чего ей не хватало в её затворнической жизни.

— Всё что угодно! — она сказала с жаром. — Прикажи!

Я невольно улыбнулся её пылу.

— Во-первых, «никаких приказов». Мы не в армии. Во-вторых, твоя задача — быть моими глазами и ушами здесь, в деревне. Ты знаешь каждого жителя. Следи, чтобы никто чужой не появился. Любые подозрительные разговоры, любые слухи — сразу мне. Мы должны быть невидимы.

— Слежка? — она нахмурилась. — Но это же…

— Это необходимость, — мягко, но твёрдо парировал я. — Речь идёт не только о нашей жизни.

Она сглотнула и кивнула, лицо стало сосредоточенным и взрослым.

— Хорошо. Поняла. Я всё замечу. А что ещё?

— Ещё… — я откинулся на спинку стула. — Мне нужна твоя память. Всё, что ты помнишь о работе моего отца в последние месяцы. С кем он общался? Часто ли уезжал? Может, что-то говорил, что показалось тебе странным? Любая мелочь.

Маша задумалась, её брови сдвинулись. Она смотрела в пустоту, перебирая воспоминания.

— Он… стал тише. Да. Раньше он всегда что-то бормотал себе под нос, чертил схемы прямо на песке… А потом… будто ушёл в себя. А ещё… — она замолчала, будто боялась сказать глупость.

— Говори, Маша. Любая деталь.

— Он несколько раз ездил не в столицу, а в противоположную сторону. К Руинам.

«Руины». Старая заброшенная обсерватория на холме, оставшаяся ещё с допотопных времён. Место, которое все обходили стороной, считая его бесполезным и немного зловещим.

— Зачем? — не удержался я от вопроса.

— Не знаю. Он говорил, что ищет «тишину» и «хороший угол». Я думала, для каких-то расчётов… А теперь… — она посмотрела на меня с новым пониманием. — Ты думаешь, он мог там что-то спрятать? Свои «черновики»?

Ледяная игла прошлась по моему позвоночнику. Это было идеально. Место, которое никто не контролирует, которое никому не нужно. Идеальная точка для «аварийного клапана». Для «окна в никуда».

— Маша, — я посмотрел на неё с новой оценкой. — Ты гений.

Она зарделась от комплимента.

— Мы пойдём туда? Сейчас?

— Нет. Не сейчас. И не мы, а только я. Ты должна остаться здесь и продолжать тренироваться в магии.

Лицо сестры скукожилось, словно она целый лимон пыталась съесть, а в глазах отразилась детская обида.

Я тяжело вздохнул и все же дал добро на её поездку со мной. Ну разве я мог отказать щенячьим глазкам, что так преданно глядели на меня?

Предстояла долгая дорога, а потому к ней стоило подготовиться: собрать продовольствия, отдать распоряжения на время моего отсутствия и поинтересоваться за рукрецию. Если она дала хоть какие-то ростки, мы могли её высушить и продать. И хотя время поджимало, но я должен был думать в первую очередь о сытости собственного народа. Благо, поставки муки после непродолжительных сбоев возобновились.

Распоряжения отдавались быстро и чётко. Я собрал Петра, Немирова и нескольких ключевых людей, объяснив, что уезжаю на пару дней по срочным делам имперской важности (бренд «Великой Княгини» работал безотказно — глаза у всех стали круглые, и лишних вопросов никто не задавал). Поручил им следить за порядком, координировать работу пекарен и распределять муку. Новость о возобновлении поставок заметно подняла всем настроение.

Пока я занимался организационными вопросами, Маша, сияя от гордости и предвкушения приключений, собрала нам дорожные сумки: немного провизии, фляги с водой, тёплые плащи — ночи в предгорьях были холодными. Я прихватил отцовский старый полевой набор: прочный нож, компас, фонарь и компактную аптечку. Всё это пахло пылью и воспоминаниями.

Перед самым выходом я заглянул в теплицу. Рукреция, ожидаемо, не проросла и на половину мизинца.

«На продажу, конечно, ничего не высушишь, — констатировал я про себя, — но для экспериментов и, черт побери, для морального духа — уже победа».

Первые час-два Маша не умолкала ни на секунду, строя догадки о том, что мы можем найти, и наперебой рассказывая все деревенские сплетни, которые теперь, после моего рассказа, казались ей полными тайного смысла. Потом она немного притихла, устав от дороги и монотонного покачивания. Все же дорога оставляла желать лучшего. Да и дожди вдобавок разбили и без того плохонькую грунтовку.

Я же, наоборот, был молчаливым и погруженным в собственные мысли. Все же в столь неспокойное время оставлять деревню мне казалось делом рискованным. Но на кону все же стояла вся империя, что было куда как важнее.

* * *

Хан Байрак довольно почесывал бороду, сидя напротив пленника с мешком на голове и привязанного к стулу.

— Ласточки на хвосте мне принесли, что ты, шакал, хотел освежевать мою лошадку.

Стороннему обывателю, случайно подслушавшему их, могло бы показаться, что хан действительно говорил о животном, но эти двое прекрасно понимали — речь шла про графиню Анну де Нотель.

— А мне не нравится, когда на моих лошадок кто-то подымает руку…

— Что ты хочешь? — отозвался грубый голос. В нём не было ни страха, ни раскаяния — ничего, кроме собственной непогрешимости и желания выжить любой ценой.

— Я тебе предлагаю и службу, и дружбу. Предлагаю стать моими ушами и губами у того, кому ты служишь и заметь я предлагаю это тебе ещё до того, как спросил, кто твой хозяин.

— Я вольный наёмник, так что служу и себе, и всем.

— Смелое заявление для того, чья жизнь зависит от меня, — ухмыльнулся хан Байрак. — Так ты принимаешь мое предложение?

— Какие мне гарантии, что, выпустив меня, ты вдруг не передумаешь и не прикажешь своим шакалам сцапать меня, как какую-то шавку подзаборную?

— Точно такие же гарантии, что ты не предашь меня, — ударил пальцами по коленке хан. — В нашем деле все строиться исключительно на взаимном доверии.

— Как я могу доверять тому, кто держит меня на привязи, как собаку?

Хан Байрак весело рассмеялся.

— Либо принимай моё предложение, либо я скормлю тебя своим собакам. Что выбираешь?

Глава 3

Дорога на Руины была хуже, чем я ожидал. Недавние дожди размыли и без того разбитую грунтовку, превратив её в череду колдобин и скользкой грязи. Автомобиль скрипел и кренился, то и дело ныряя в очередную яму. Маша сначала весело смеялась, хватаясь за борт, но вскоре её смех сменился сосредоточенной бледностью.

Мы ехали уже несколько часов, и солнце начало клониться к западу, отбрасывая длинные косые тени от редких корявых сосен. Воздух становился прохладнее, запахло