В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - Лилия Талипова
– Элисон? – Асли обратилась ко мне с таким грандиозным недоумением, что я вновь почувствовала себя как на уроке в школе, когда забыла слова гимна прямо во время выступления перед учителем.
– Если она преемница Клеменс, то должна помнить меня.
– То есть ты с самого начала знала, кто такой Ник, и ничего не сделала? – продолжала раздосадованная Асли, а мне хотелось исчезнуть с лица земли, настолько ничтожеством я себя чувствовала. Я понимала весь спектр ее эмоций, хотя предполагала, что на виду лишь маленькая их доля. Сколько можно было избежать, веди я себя чуточку умнее.
– Я не… О. О-о-о… – я запнулась.
Это было жутко неосмотрительно. Лишь тогда я вспомнила, что лицо Ника смутило меня с первого взгляда на фото не потому, что я вижу людей насквозь или читаю по глазам, а по той простой причине, что я знала, кто такой Доминик, но успешно это проигнорировала.
Что еще можно выудить из памяти Клеменс? Этот логичный вопрос встал у меня лишь тогда, когда меня едва не убили. Чувства к Ричарду перекрывали почти все остальное, но я подозревала, что дело не только в этом.
Что я тогда могла вспомнить важного? Сложно. Это чувство сравнимо с изучением истории, бесчисленного количества фактов, имен, дат, мест, но как понять, что действительно важно? Как не пропасть в горе мусора собственных воспоминаний? Как вообще добраться до истины, когда нельзя быть полностью уверенными в том, что твои воспоминания настоящие? Что это произошло с тобой и видел ты это своими глазами? Что это не кусок чьей-то истории или сцена из фильма, или, еще хуже, не из рекламы?
Сделав последнюю затяжку, Доминик неторопливо и изящно, придерживая кончиками длинных пальцев, извлек обугленный сверток, вернул стик в кейс и сунул его в карман.
Клеменс.
Могущественная фидейя. Что я знаю о ней? Она была в клане итейе. Перед глазами всплыли картинки, образы из детства. Она росла на юге Канады, сама не помнит названия родного городка. Ее мать Аделин – прекрасная рыжеволосая женщина, чей распахнутый, жадный до жизни взгляд цеплял каждую мелочь и радовался ей. Отец – итейе. Как и многие другие он верил, что выше проклятья, а потому решился создать семью. Сам отлично справлялся с трансформациями. Натаскивал Клеменс, рассказывал, что в ней проснется особая сила, учил контролировать ее. Но стоило Клеменс исполниться шесть, как проклятье взяло верх. Уильяму не оставалось ничего, кроме как оставить Печать – убить Аделин на глазах Клеменс. Он отдал дочь в приют при монастыре и исчез на долгие годы.
Клеменс выживала каждый день. Как она сказала Итэ? Она феникс. Действительно, Клеменс множество раз перерождалась подобно фениксу. Но едва ли то была образность.
Феникс. Могло ли это значить, что Клеменс и в самом деле была птицей феникс? То есть самым настоящим?
Ворон и феникс.
По щеке скатилась скупая слеза. Клеменс пришлось нелегко. Сбежав из приюта, она зарабатывала как придется. Не всегда то были достойные способы. Она возвращалась с работы в клубе, где подрабатывала танцовщицей, когда встретила его – Рори. Мужчину, изменившего все. Быть может, потому и я слепо следую за Томасом? В надежде, что он станет моим Ричардом? Видела ли я настоящего Томаса? Знала ли его? Не придуманный мною образ, а его настоящего?
– Рэймонд занял пост предводителя несколько лет назад, – продолжил Доминик. – С тех пор стало просто невыносимо. Я злился, не находил себе места. Либо изнурял себя тренировками, либо зависал в библиотеке. Клеменс тоже бывала там часто. Чем больше мы изучали, тем больше сомневались в ценностях нашей деятельности. Потом что-то произошло, и она отдалилась. Мы не были друзьями, но у нас был общий интерес. Спустя время выяснилось, что она фидейя. Понимаете? Фидейей стала одна из нас. Итейе. В тот момент мой мир встал с ног на голову. Не только у меня, но оказалось, большинство итейе слишком консервативны и боятся перемен.
– Это все замечательно, но ты пытался нас убить, – вмешалась я, прервав его рассказ.
– Хотел бы убить – мы бы сейчас не разговаривали. Я пользовался уважением не просто так, – он многозначительно поднял бровь. – В общем, я догадывался, что Томас тоже не в восторге с этого промысла, – он обернулся к нему, и лицо Ника исказилось в гримасе полного отвращения.
Асли и Ник обменивались искрами во взглядах, опаляющим огнем в словах, тем временем Томас сидел, уставившись на стол, а я, сама себя не контролируя, скользила глазами по мощному стану.
– Стоп, погоди. Не ты ли гнался за мной по лесу? Не ты направлял на меня пистолет? – вспылила я.
– Не будь идиоткой.
– Не тяни.
– Легче, фидейя, – сипло хохотнул Ник.
– Мне не нужны силы, чтобы лишить тебя пары зубов, глаза, красивой горбинки носа или чего-нибудь еще. Лучше не зли меня.
Доминик слабо улыбнулся, но улыбка едва коснулась его глаз. Выглядел искренним, он никогда ни на кого так не смотрел.
– Рэймонд знал, что вы идете. Вас выдали змеи и… – признался он.
– Глупо было идти по улице, зная, что итейе обладают… определенными способностями, – Томас поджал губы и коротко кивнул на левую сторону.
– Допустим… – Асли уже не выглядела такой воинственной после того, как итейе указали на ее ошибку.
Пожалуй, игры в спасателей или шпионов – совсем не про нас. Мы даже не подумали о скрытности, что уж говорить об остальном. Слабоумие и отвага? Теперь это и наш девиз.
– Нам дан приказ, – продолжил Ник. – Не исполнили бы его мы – исполнили бы другие.
– Хорошо. Допустим, это был ваш одиозный план: сначала помочь нас запереть, чтобы потом героически вытащить.
– Его одиозный план, – поправил Асли Ник и кивнул на Томаса.
– Хорошо. Одиозный план Томаса. Мне все еще не ясно, что тут делаешь ты, Доминик.
– Мы нашли кое-что, – ответил Ник. – Будем искать Безымянную.
– Что? – насупилась Асли. – Минуя Итэ?
– Какой резон вам говорить, если вы не с нами?
Итэ. Имя отзывалось немыслимой болью и поглощающей любовью. Не той, которую испытывала Клеменс к Ричарду, а совсем иной,
