Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули

Но одной ночью, я проснулся от шума, что сначала принял за грохот артиллерии, пока не понял, что это были слова. Слова Газкулла.

– Я больше не уверен, что боги верят в меня.

Я глянул через край гамака, чтобы посмотреть, с кем он говорит. Но он был один, неподвижно сидящий на троне, при выключенных лампах. И видно было только, как во тьме мерцает красным его металлический глаз. Он был в том же настроении, в каком я его нашел в начале этого цикла бытия Макари, только в шесть раз хуже. И от него несло грибным пивом. Это было неправильно.

– Мы будет продолжать побеждать, только если парни верят, что это так.

Я собрался ответить, но что-то подсказало мне не делать этого. Так что я продолжил слушать.

– Парни будут верить в это, - продолжил он, уставившись во тьму перед собой, – только если боссы в это верят. А боссы будут верить, только если... я верю, – он глубоко вздохнул и еще глубже выдохнул, и потом заговорил так тихо, будто это ветер снаружи. – Но я не уверен, что верю. И я не уверен, потому что не уверен, что боги верят в меня.

Я продолжал молчать. Но не думайте, что я прятался. Я верил, что босс знает о моем присутствии, даже хотя я находился вне поля зрения под крышей. Но если бы я заговорил, это означало бы, что босс говорил со мной. И раз сложно представить, что сильнейший орк в галактике признает свою слабость, то представьте, что он признается в этом гроту. С другой стороны, если я продолжал молчать, мы оба могли бы притвориться, что я подслушивал. Технически, это ничем не отличалось от разговора Газкулла с самим собой.

Судя по тому, как это звучало, боссу надо было выговориться. Так что я затаился, как всегда делал на Урке во время планерок босса, и стал тем, кто его подслушает.

– Они перестали со мной говорить. У меня все еще случаются головные боли. Но в них нет зеленого. Только темнота. И я не знаю, потому ли это, что я должен победить без их указки. Или потому, что где-то они нашли другого орка, более достойного для разговора. В любом случае, я их подвел.

Да, орки, может, и не способны чувствовать страх, но я напомню – гроты очень даже способны. И тогда я был напуган больше, чем когда-либо за свои жизни. Неуверенный в себе Газкулл был как... в общем, я собирался сказать, как гаснущее солнце. Но босс видел, как это бывает, и преодолел это чистой верой в себя. А сейчас было хуже. Орда Газкулла была неостановимой, но даже в самой большой машине есть та шестеренка, которая остановит весь механизм, если застрянет. И тут этой шестеренкой был Газкулл.

– Я не чувствую себя так же, как они. Как боссы. Это началось на Урке. Но сейчас стало хуже. Эти парни... они живут, чтобы сражаться. Они получают все, что им нужно. Как и должно быть. И я веду себя так, будто я такой же. Я побеждаю их в армрестлинге. Я делаю ставки в сквиговых боях. Я пью, пока им не становится плохо. Но я притворяюсь. Я потерял свою рукк-разза, свое боевое блаженство. Мне нужно... больше.

Босс так долго молчал, что я задумался, не закончил ли он. И когда он заговорил, то казался таким потерянным, что я едва мог поверить, что это тот же орк, который на моих глазах в мясо избил гигантскую варп-тварюгу на борту «Убивца Мяров».

– Мне нужно что-то еще, – сказал Газкулл, – но я не знаю что.

На следующий день, Газкулл вывалил меня из гамака для очередного дня махания знаменем. Снова были только я и он, и мы оба делали вид, что прошлой ночью ничего не случилось. И я решил, что пока это было так, ничего и не случалось.

Так или иначе, теория была таковой. Но она не сработала. В тот вечер, когда план дневной атаки провалился – суть была в гарганте с большим буром, но Яррик выкопал тоннель прямо под его задницей и взорвал его – Газкулл праздновал с другими боссами кланов. Но зная, что происходит под его металлической пластиной, я видел, что он лишь притворяется.

И с течением дней, я чувствовал, что это распространяется. Не то, чтобы кто-то догадался, заметьте. Они не знали, что Пророк утратил веру. Но они знали. Боевые кличи стали тише. Тракки ехали медленнее. В оружии, казалось, быстрее кончаются снаряды, а пушки чаще взрывались. Вся война с каждым днем становилась чуть менее священной. Такими маленькими шажками, что никто не замечал. Если только не наблюдать, чем, конечно, занимался Газкулл. И я знал: чем хуже становилось, тем глубже он погружался в мысли.

Большой волосатый человек, может, удивится, но я на самом деле почувствовал облегчение, когда появились его родичи, чтобы помочь Яррику. Я имею в виду космических десантников. Только не серых, как он – там были красные, синие и зеленые, одновременно высаживавшиеся по всей планете.

И да, я скажу это. Тогда мы больше не побеждали. Нас избивали.

Газкулл какое-то время продолжал бросаться на стены Гадеса, будто ничто не поменялось. Я думаю, он знал, что война обречена, но он так долго пытался пробиться в этот Морком-меченый город, что просто не мог оставить его несломленным.

И, если быть честным, в итоге он прорвался внутрь. Но к тому моменту в этом не было особого смысла. Орда с «Убивца Мяром», когда-то казавшаяся неиссякаемой, долгое время сокращалась. И когда бои в кривейших, изломаннейших коридорах под ульем, наконец, прекратились, Газкулл потерял почти половину тех, кто остался. Хуже того, из-за его зацикленности на одном городе, все остальные фронты рассыпались. Хотя бы Яррик улизнул, так что у Газкулла остался его грод. Но это не утешало.

Я думал, после этого босс сдастся. И он легко мог бы. Если бы он решил напропалую броситься на ближайшую толпу клювастых, боссы кланов с радостью последовали бы за ним к смерти, зная, что у них был достойный раунд покорения вселенной. Однозначно лучшая попытка, чем когда-либо у