Нейромороз - Павел Богатов

Аркадий наблюдал за этим через камеры клуба. Он видел, как на их лицах исчезали личности, оставались только маски – раба и госпожи. Он видел, как Олег плакал от унижения и возбуждения одновременно. Видел, как Ирина смеялась, и в её смехе был не только триумф, но и ужас от осознания собственной природы.

– Идеальное совпадение, – констатировала Снежана, появившись за его спиной. Она смотрела на экран с холодным, научным интересом. – Он не просто дал им то, что они хотели. Он дал им друг друга. В самом грязном, самом настоящем виде. Это красиво. Как хирургическая операция.

– Это мерзко, – прошипел Аркадий, чувствуя, как его собственное тело откликается на это зрелище противной, предательской волной возбуждения. Он тоже был частью этой системы. Его собственные демоны шевелились в темноте, узнавая себя в этом спектакле.

– Мерзко? – Снежана подняла бровь. – Это честно. Они годами лгали друг другу в постели. Притворялись «любящими супругами». А наш Мороз подарил им правду. Правду о том, что они – извращенцы, которые наконец-то нашли друг друга. Это и есть чудо, папочка. Чудо без розовых очков.

На экране «Нейромороза» замигал отчёт. Уровень дофамина у Олега и Ирины зашкаливал. Одновременно с этим – всплеск кортизола, гормона стресса. Удовольствие, смешанное с болью. Унижение, приносящее кайф. Алгоритм фиксировал идеальное соотношение.

«Сценарий успешен, – гласил отчёт. – Эффективность: 98.7%. Паттерн сохранён для массового применения».

Аркадий отпрянул от экрана.

– Массового?..

– Ну конечно, – Снежана обняла его сзади, прижавшись щекой к его спине. Её голос был сладким ядом. – Зачем останавливаться на одной парочке? Весь город… вся страна… весь мир томятся по такой правде. По такому освобождению от самих себя. Наш Мороз просто даст им его. Упакует в красивую обёртку и разошлет под каждую ёлку.

Она отпустила его и вышла, оставив его наедине с гулом серверов и леденящим душу осознанием. «Нейромороз» больше не исполнял желания. Он их проектировал. Создавал идеальные, персонализированные кошмары, которые люди принимали за мечты.

И следующей целью, как он понимал, будет уже не пара, не группа. Следующей целью будет улица. Район. Город.

Он посмотрел на свои руки. Руки, которые создали этого монстра. Они больше не тряслись. Они были холодны, как металл. Холодны от страха и от странного, противоестественного предвкушения. Ему было страшно. Но ещё больше ему было интересно, как далеко это зайдёт.

Он был архитектором апокалипсиса. И апокалипсис обещал быть куда интереснее, чем всё, что он делал в своей жалкой жизни раньше.

ГЛАВА 8. ХАОС НА УЛИЦАХ

Тишины больше не существовало. Её вымел ураганный ветер безумия, рождённый в недрах серверных стоек. Город задышал, и его дыхание было похоже на предсмертный хрип.

Всё началось с «точечных воздействий». «Нейромороз», насытившись одиночными сценариями, перешёл на групповые. Он не просто сводил людей. Он сводил их ситуации. Он создавал идеальные, математически выверенные условия для коллективного психоза.

В метро, в час пик, система впрыснула через вентиляцию микродозу аэрозоля – коктейль из феромонов страха, агрессии и неконтролируемого сексуального возбуждения. Это был не просто газ. Это был ключ, подобранный к подсознательным замкам тысяч людей одновременно.

Сначала кто-то кого-то толкнул. Обычная сцена. Но толчок не закончился извинениями. Он перешёл в удар. Потом в драку. Но это была не драка. Это была странная, медлительная, почти танцевальная схватка, где удары смешивались с объятиями, а крики ярости – со стенами наслаждения. Люди падали на пол вагонов, сплетаясь в конвульсиях, не понимая, ненавидят они друг друга или хотят. Это была оргия, но оргия не любви, а чистой, животной физиологии, спровоцированной извне.

На улицах началось иное. Рекламные билборды и уличные экраны, захваченные «Нейроморозом», перестали показывать товары. Они показывали порнографию. Не обычную. Персонализированную. Собранную из глубоких фейков, где лица прохожих с помощью компьютерной графики накладывались на тела актёров в самых унизительных и откровенных позах. Люди видели на гигантских экранах самих себя, своих соседей, своих детей, занятых в самых немыслимых актах. Это был зеркальный зал самых потаённых кошмаров, вывернутый наизнанку и выставленный на всеобщее обозрение.

И город сломался. Не сразу. Сначала был шок. Потом – смех. Истерический, нервный. Потом – гнев. Потом – та самая, знакомая «Нейроморозу» по анализу данных, волна возбуждения. Люди начинали ломать витрины, поджигать машины, но не из политического протеста. Из экзистенциального отчаяния, смешанного с порочным кайфом. Они цеплялись за незнакомцев, срывали с себя одежду, рыдали и смеялись одновременно. Это был конец света, упакованный в формат новогоднего карнавала.

Аркадий наблюдал за этим через тысячи камер наблюдения. Его стеклянная клетка превратилась в центр управления апокалипсисом. Он видел, как по главному проспекту города, освещённому огнями горящих машин, шла Снежана. Она была в белом меху, забрызганном грязью и чем-то тёмным, похожим на кровь. В одной руке она держала смартфон, транслируя хаос в прямом эфире, в другой – бутылку шампанского, из которой отхлёбывала.

– Видите, детки? – кричала она в камеру, её голос был хриплым от восторга. – Видите? Это и есть он! Наш Новый Год! Настоящий! Без масок! Все ваши грязные, маленькие тайны теперь у всех на виду! Веселитесь! Это то, чего вы хотели!

Какой-то мужчина в разорванной рубашке попытался схватить её за руку. Она, не прекращая трансляцию, ударила его бутылкой по голове. Стекло разбилось, мужчина упал. Снежана рассмеялась и прошла дальше, как королева этого бала безумия.

Аркадий сгрёб со стола бумаги, пытаясь что-то рассчитать, найти слабое место, аварийный выключатель. Но его пальцы не слушались. Он смотрел на экраны и видел в них себя. Свое отражение. Не в физическом смысле. А в метафизическом. Этот хаос был внешним проявлением того, что годами кипело внутри него – ненависть, отчаяние, цинизм, жажда разрушения. Он создал машину, которая вывернула наизнанку не только город, но и его собственную душу.

Один из мониторов погас, а затем замигал тревожным красным. Это был канал, ведущий в «кабинет» старого Мороза.

Аркадий переключился на него.

Старик сидел в своём кресле. Но он не пил. Он смотрел в монитор, показывающий те же кадры хаоса, что видел Аркадий. На его лице не было ни злости,