Левиафан - Эндрюс Хелен-Роуз

Скажу честно — я отлично справлялся. И пускай это звучит как хвастовство — я уже достаточно стар и могу позволить себе немного похвастаться: я обладал сметливым умом, твердой рукой, способностью к языкам и отменной памятью. К концу первого часа работы Мэйнон был по-настоящему впечатлен мною.

— Да, ты оказался хорош, как я и ожидал, — признался судья, потирая глаза и шурясь на мерцание свечей. — А у меня зрение уже не то — не могу так много писать. Как, говоришь, звали того человека, у которого ты учился?

— Грамоте меня обучил отец, но образованием моим занимался Джон Мильтон[28].

— У него приличная репутация? — поинтересовался судья.

— Не очень, сэр. Но Мильтон талантливый ученый, в некотором роде полемист и антиклерикал, если вы понимаете, о чем я. — Мэйнон кивнул. Нынче людей подобного склада вокруг было немало. — Также он хорошо владеет латынью и греческим.

— И как ты к нему попал?

— Джон Мильтон дальний родственник моего отца. Троюродный брат, если быть точным.

— Ну что же, полагаю, судя по результатам, со временем ваш Джон Мильтон заработает себе репутацию неплохого наставника.

— Возможно.

Мэйнон выпрямил спину и поудобнее устроился на стуле — пора было возвращаться к работе. Я приготовился записывать.

— Итак, переходим к делу девицы Мур. Следует ли нам добавить к уже выдвинутым против нее обвинениям новое — о причастности к смерти миссис Гедж и ее дочери Джоан Гедж? — Голос Мэйнона звучал устало, словно этот вопрос давно не давал ему покоя.

— Вы склонны объединить эти два дела?

— Нет. У нас нет прямых Доказательств, все улики косвенные.

— Но?

— Семью Гедж многие знали и любили, и теперь люди требуют, чтобы виновный в их гибели был найден и понес наказание. На меня давят со всех сторон, кое-кто из состоятельных горожан уже намекал, что с Криссой Мур не следует церемониться. Среди жителей ходят самые невероятные слухи: например, что она магическим образом подсунула женщинам болиголов — с помощью бесов, или заколдованного кота, или другого обращенного животного. — Мэйнон тяжело вздохнул, потер переносицу двумя пальцами и на миг прикрыл глаза.

— Но это же полнейшая чепуха! — воскликнул я.

Но тут же поймал себя на излишней горячности. Интересно, почему?

— На рынках чепухой и слухами бойко торгуют вразнос под видом правды, — снова вздохнул судья. — Причем во вред многим, не только темным, но и более образованным людям.

На это мне нечего было возразить.

— Ты, конечно, прав, но мы не можем просто так отмахнуться от подозрений насчет Мур, как от чего-то совсем уж невероятного. Хотя Джон три ночи просидел у нее в камере, надеясь найти доказательства ее общения с нечистой силой. Безрезультатно.

Я предпочел обойти молчанием тему общения с нечистой силой, как и выслеживание котов, хорьков и жаб в надежде застать их в момент разговора с ведьмой.

— Она по-прежнему отказывается давать показания?

— Совершенно верно. Боюсь, все идет к тому, что нам придется обратиться к более жестким методам допроса.

— Но речь ведь не идет о пытках, сэр? — спросил я, с удивлением отметив, что при одной мысли о пытках, которым могут подвергнуть Криссу Мур, внутри у меня все похолодело.

— В буквальном смысле — нет. С тех пор как парламент[29] пришел к власти, закон не требует от нас — или не дает позволения — применять пытки. Однако, если дойдет до суда присяжных, они могут счесть наше расследование неудовлетворительным, поскольку мы не воспользовались всеми возможными способами, чтобы добиться признания подсудимой — например, лишение сна. И тогда дело закроют за недостаточностью улик.

— Вы хотите сказать, сэр, что, лишив человека сна, можно получить признание? — с недоверием переспросил я.

Мне это казалось невероятным, ведь в армии нам частенько приходилось бодрствовать сутками напролет или спать урывками. В теперешнем-то моем возрасте я знаю, что может сделать с человеком недостаток сна, — злейшему врагу не пожелаю.

Мэйнон энергично закивал:

— Ты не представляешь, каких результатов можно добиться с помощью такого простого средства. Когда одна бессонная ночь накладывается на другую — поразительно, как быстро ломается воля человека.

— Но подозреваемую нельзя подвергать грубому обращению, коль скоро, по ее утверждению, она носит ребенка, — сказал я, вновь с удивлением ловя себя на том, что сама мысль об этом уже не вызывает во мне такую бурю противоречивых чувств, как прежде.

— Верно, — согласился Мэйнон. — Но вопрос по поводу ее беременности рано или поздно должен разрешиться.

Именно тогда я и спросил судью — хоть и с некоторым смущением, — нет ли у нее крови, и, слегка покраснев, сделал соответствующую запись в документе.

Судья дождался, когда я закончу писать.

— А что насчет мальчика, которого ты забрал, кажется, из публичного дома? — поинтересовался он.

Я нахмурился и постарался не показать, насколько удивлен его вопросом, ведь я ни словом не обмолвился о Генри. Вероятно, об этом ему сообщил Резерфорд, обнаруживший присутствие мальчика на ферме, когда двумя днями ранее явился к нам в дом. Однако сияющего улыбкой новоиспеченного жениха ждал холодный прием. Я пригласил его на кухню, где сказал, что он не должен навещать Эстер до тех пор, пока вопрос об их помолвке не будет решен окончательно, поскольку его визиты могут скомпрометировать сестру. Резерфорд спросил, что нужно сделать, чтобы вопрос был решен окончательно. Я обещал подумать. Заключив с ним временное перемирие, мы распрощались. Резерфорд совсем уже было собрался уезжать, но тут, бросив случайный взгляд в сторону конюшни, заметил Генри, увлеченно гоняющего по двору голубей.

«О, я смотрю, вы взяли нового слугу», — произнес он, поправляя седельную сумку на боку лошади.

Резерфорд с нескрываемым любопытством рассматривал необычное лицо мальчика. Разглядел ли он сходство между Генри и его сестрой? Некоторое сходство, безусловно, имелось, особенно в точеных скулах и форме подбородка, хотя из-за разницы в возрасте оно было не столь очевидным.

«Да», — коротко бросил я, не вдаваясь в подробности.

Но каким образом Резерфорд, а теперь и Мэйнон выяснили, где именно я подобрал мальчика, оставалось загадкой.

Судья молчал, очевидно ожидая продолжения. Мне следовало быть осторожным. Я не знал, что еще известно Мэйнону, и не мог позволить ему поймать меня на лжи.

— Он брат Криссы Мур, — признался я. — Я отправился в Норидж, чтобы разузнать о ее прошлом. Расследование привело меня к содержательнице борделя, и та подтвердила — да, Крисса действительно жила у нее в доме. Но, — добавил я, сам не зная, почему для меня так важно было уточнить эту деталь, — девушка не была шлюхой. Хотя до сих пор не могу понять, чем она зарабатывала на жизнь.

Мэйнон вскинул бровь.

— Продолжай.

Я пожал плечами.

— Да собственно, больше нечего добавить. Мальчик оказался дурачком. Он ничего не знает ни о сестре, ни о прошлом их семьи.

Мэйнон хмыкнул.

— Надеюсь, ты хорошо присматриваешь за ним? Не позволяй ему покидать ферму. Уж больно много людей в округе настроены против его сестры. Я бы в первую очередь побеспокоился о безопасности мальчика.

Я согласно кивнул:

— Он не выходит со двора.

— Ах да, вот еще… — спохватился Мэйнон, роясь в ворохе бумаг на столе в поисках чистого клочка.

Отыскав небольшой листок, он быстро нацарапал на нем несколько слов и протянул мне.

— Приглашение? — спросил я, пробежав глазами записку и чувствуя легкий приступ беспокойства.

— Да. Ты знаешь Вельмута Хаксли?

— Слышал о нем. Он вроде бы из реформатов, не так ли?

— Его дед был одним из первых настоящих пуритан[30] в этой стране, сын и внук пошли по его стопам.

В записке был указан адрес, куда меня приглашали; дом находился в нескольких милях от Уорстеда. Мне было знакомо это обширное поместье, мимо которого проезжаешь всякий раз по дороге в Кингс-Линн. Я даже смутно помнил, что его хозяин проявлял большой интерес к судоходству и кораблестроению.