Левиафан - Эндрюс Хелен-Роуз
— Благодарю, сэр, думаю, я воспользуюсь приглашением, — сказал я, убирая записку в карман.
— Отлично. Тогда завтра вечером — визит с обедом и ночевкой. Хаксли любит принимать у себя подающих надежды молодых людей из местной знати. Но иногда не прочь провести время и со старыми остолопами вроде меня. Мы с ним давние друзья.
— Почту за честь, — еще раз поблагодарил я, заранее беспокоясь о том, что надеть на прием к такому богачу.
— Резерфорд тоже будет.
— О… — выдохнул я с гораздо меньшим энтузиазмом.
Мэйнон улыбнулся.
Итак, судья решил выступить в роли миротворца.
Позже, возвращаясь домой, я задавал себе вопрос — что заставило меня сказать неправду о Генри? Конечно, мальчика не назовешь умным, но он не был и тем жалким дурачком, каким я описал его Мэйнону. Поначалу Генри неплохо удавалось прикидываться глупым, однако события последующих дней заставили меня усомниться в достоверности разыгрываемой передо мной роли.
Когда на следующее утро после возвращения из Нориджа я объяснил Эстер, кто такой Генри и где я его нашел, сестра не скрывала своего возмущения.
«Томас, зачем ты вообще туда пошел?! — всплеснула руками Эстер. — Это же позор!»
Я же, лелея свое негодование по поводу визита Резерфорда и все еще не отказавшись от мысли разрушить их помолвку, ответил холодно и односложно:
«Не знаю. Не могу объяснить».
«Что за опрометчивый поступок, брат! Я определенно нахожусь в полнейшей растерянности!» — заявила Эстер и с ожесточением вонзила иглу в вышивку, которую держала на коленях.
Я попытался утихомирить ее, не прибегая при этом к извинениям, — мне очень не хотелось просить прощения за мой поступок, хотя в глубине души я понимал, что извиниться все же стоило бы. Но лишь нахмурился и вышел из гостиной, оставив Эстер с ее работой, и отправился во двор — искать Генри.
Как обычно, я нашел его в стойле у Бена.
Открыв дверцу, я вывел коня наружу и привязал во дворе. Он тянул ноздрями морозный воздух и подергивал шкурой. Накинув на него теплую попону, я вернулся в конюшню и опустился на солому рядом с мальчиком.
«Послушай, ты должен пойти в дом. Там есть немало работы. Ты ведь знаешь, я привез тебя сюда с условием, что ты будешь работать. А я — платить тебе за это. Помнишь наш уговор?»
Генри кивнул, но не двинулся с места.
«Разве я не могу поработать здесь?» — спросил он.
«В конюшне?»
Снова последовал кивок.
Я задумался. Затем пожал плечами:
«Ну что же, тут тоже есть чем заняться. Бен и Темперанс требуют ухода. Тебе когда-нибудь приходилось работать с лошадьми?»
«Нет, сэр. Но я могу научиться».
«Неплохая мысль, — согласился я. — Ты здесь не только для того, чтобы зарабатывать деньги, но и чтобы учиться. А для этого тебе все же придется бывать в доме, хотя бы изредка».
Когда мальчик снова молча покачал головой, я невольно вспомнил его сестру — то же упрямое молчание и та же несгибаемая воля. Я подумал — хотя, конечно, никогда бы не поступил так, — затащи я мальчишку в дом силой и избей до полусмерти за отказ подчиняться хозяину, в следующий раз найду его точно там же: в стойле у Бена, притаившегося в углу на соломе, несчастного и неподвижного, словно загнанный заяц.
«Но ты же жил в доме у Люси Беннетт и не боялся. Чем наш дом хуже?»
«Не знаю, — пискнул он несчастным голосом. — Сэр, я просто не хочу находиться там, вот и все».
Я поежился. С улицы тянуло холодом, пар от нашего дыхания смешивался с морозной дымкой.
«Да ты хоть представляешь, какой холод по ночам в конюшне?»
Генри кивнул.
«Давай сделаем так: я не могу позволить тебе ночевать в стойле, поскольку у меня нет ни малейшего желания найти утром вместо мальчика ледышку. Но я готов оставить тебя работать на конюшне с одним условием: вечером ты идешь в дом, прямиком в свою комнату, а утром, как только проснешься, возвращаешься сюда. Тут ты будешь под присмотром конюха, он научит тебя ухаживать за лошадьми. Ну как, договорились?»
Снова последовал едва заметный робкий кивок. А затем раздался тихий голос, почти шепот:
«А мужчины будут приходить к нам в гости, как у Люси?»
Мне хотелось обнять мальчишку и прижать к себе. Кто знает, чего он насмотрелся в том непристойном месте и что могли сделать с ним самим. Но я сдержался.
«Нет, — произнес я твердо. — Это не такой дом».
Казалось, Генри тщательно взвешивает услышанное. Затем он вскинул на меня глаза, заблестевшие новым любопытством:
«А что это за дом?»
Да, я снова убедился, что брат Криссы Мур отнюдь не был дурачком, как могло показаться с первого взгляда.
«Приличный, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Идем, Генри. Зайдем на кухню с заднего крыльца. Я покормлю тебя, и приступим — впереди у нас долгий рабочий день».
«Этот блеск у него в глазах, что он означал? — думал я, натягивая поводья Бена, чтобы не налететь на появившуюся из-за поворота повозку. — Возможно, я недооценил Генри и он гораздо больше похож на свою сестру, чем можно было ожидать, такой же расчетливый?» Хотя мне мальчик показался открытым и честным.
В тот день, когда мы вместе позавтракали в конюшне — поскольку он отказался заходить в дом даже с заднего крыльца и мне пришлось принести ему хлеб и молоко прямо в стойло, — я, прежде чем научить моего нового конюха, как кормить, поить и чистить лошадей, воспользовался случаем и расспросил его о сестре. Парень с готовностью отвечал на мои вопросы.
«Ты что-нибудь помнишь о том времени, когда вы жили вместе с сестрой до того, как поселились в доме у Люси Беннетт?» — спросил я.
«Ничего, — уверенно заявил Генри, поддевая вилами охапку слежавшейся грязной соломы. — Я был совсем маленьким, сэр».
«Но ваша семья родом из Норфолка?»
«Точно не знаю, сэр. Сестра не говорила об этом», — снова односложно ответил мальчик.
Однако я отметил про себя, что местного акцента у него нет.
«А когда ты видел сестру в последний раз?»
«Не могу сказать наверняка, сэр. — Генри сдвинул брови, припоминая. Его задумчивость не выглядела наигранной. — Несколько недель назад? Может быть, месяцев».
Я тщательно обдумал свой следующий вопрос. Мне не хотелось, чтобы мальчик понял, что его допрашивают, поэтому я постарался избежать слов «твоя сестра», но, с другой стороны, у меня не поворачивался язык назвать Криссу просто по имени, это выглядело бы слишком фамильярным. Поэтому я не сказал ни того, ни другого.
«Ты сильно ее любишь?»
Генри ответил искренне и пылко:
«О да, сэр! Она всегда была так добра ко мне».
«Она присылала деньги на твое содержание?»
Генри кивнул, поддевая новый клок соломы.
«А у тебя были какие-нибудь… обязанности по дому?
Как сейчас. Тебе нужно было работать?»
Генри на мгновение задумался.
«Ну нечто вроде обязанностей было, — сказал он. — Но не такие, как у сестры или у других девушек».
«Какие же?» — спросил я беззаботным тоном, словно мы просто болтаем, как два приятеля, занятые общей работой.
«В основном прислуживать гостям, — ответил мальчик. — Иногда меня просили петь».
«Ты хорошо поёшь?»
«Нет, сэр, как ворона. Как ворона!» — Генри захлебнулся смехом, звук вышел протяжный и раскатистый, похожий на рев осла — лучшего ответа на мой вопрос не придумаешь.
Он так заразительно хохотал над собственной шуткой, что я тоже не смог удержаться от смеха.
«Так зачем же они просили тебя петь?» — переведя дух, спросил я.
Генри посерьезнел:
«Думаю, им нравилось издеваться надо мной. Тем мужчинам, которые приходили навестить девушек. А если я пел совсем фальшиво, могли пнуть ногой».
«Они плохо поступали», — сказал я.
Мальчик согласно кивнул.
«А твоя сестра, она тоже пела?»
Генри отрицательно качнул головой. Похоже, желание рассказывать о жизни в доме Люси у него пропало.
«У нее были… другие обязанности?» — осторожно спросил я.
«Да, но не такие, как у остальных. Сестре приходилось уходить ночью из дома, а когда возвращалась — у нее были деньги».
