Левиафан - Эндрюс Хелен-Роуз

Уж больно гладко звучали объяснения судьи, словно он был готов к нашему разговору.

— Он поступил бесчестно, — несмотря на догадку, продолжал настаивать я. — Мужчина, который подбирается к девушке вот так, тайком, будто вор, не заслуживает доверия. Я не желаю, чтобы такой человек становился членом нашей семьи.

Мэйнон молчал, сосредоточенно набивая трубку и уминая табак большим пальцем. Он предложил и мне воспользоваться его запасной трубкой, но я отказался — не выношу ни запаха, ни прогорклого вкуса табака. Судья продолжил возиться с трубкой, делая это в своей обычной манере — не спеша и обстоятельно. Мне показалось, что прошло не меньше минуты, прежде чем Мэйнон снова вскинул на меня глаза.

— Позволь напомнить, Томас, что через Резерфорда ты и твоя сестра окажетесь связаны и с моей семьей.

Я залился краской. В пылу гнева у меня совершенно вылетело из головы, что Резерфорд приходится Мэйнону племянником со стороны жены, пусть и не кровным, но все же родственником. Выходит, сам того не желая, я оскорбил старого друга моего отца, добропорядочного человека, чья семья некогда, прежде чем дедушка Мэйнона купил землю в окрестностях Уолшема, владела галантерейной лавкой в Норидже. Но даже если его предки и считались состоятельными людьми, их родословная не шла ни в какое сравнение с древним родом Тредуотеров.

— Связь, сэр, иметь которую я почел бы за честь при любых других обстоятельствах. Но, боюсь, в данном случае дело обстоит иначе.

— Да? — Глаза, смотревшие на меня из-под густых бровей, сузились. Мэйнон выдержал паузу. — Понимаю, в настоящий момент этот брак может быть тебе не по нраву, но, как знать, возможно, в конечном итоге замужество сестры и для тебя окажется полезным.

— Каким образом, сэр?

— Помнишь Тимоти, моего нерадивого секретаря? Так вот, я намеревался выделить кое-какие средства на его образование. Сначала год или около того стажировка в качестве моего помощника, а затем — обучение в Кембридже. Сейчас же я намерен предложить это место тебе. Также у меня имеются влиятельные друзья в армейских кругах, я напишу им, чтобы гарантировать твое освобождение от дальнейшей службы.

Теперь стало ясно, к чему клонит судья. Мое терпение лопнуло: все, с меня довольно! При всей искренней симпатии к Мэйнону это было уже слишком!

— Благодарю вас, сэр, но моя сестра не продается! И предположение, что я мог бы пойти на подобного рода сделку, позорит нас обоих. И больше всего — саму Эстер! — Кипя от негодования, я поднялся со стула.

Лицо Мэйнона налилось кровью, но, к моему удивлению, еще через мгновение он расхохотался и протянул мне руку, а как только я принял ее, с силой стиснул мою ладонь.

— Отлично сказано, мой мальчик! Очень хорошо! — воскликнул он, продолжая трясти мне руку. — Пожалуйста, присядь. Ты совершенно неверно истолковал мое предложение. Конечно, это моя вина. Прошу, сядь и выслушай.

Совершенно не уверенный в том, что мне следует это делать, я все же снова опустился на стул. Мэйнон глубоко затянулся, выпустил клуб дыма, затем взмахнул рукой и разогнал его каким-то витиеватым движением, словно желая зачеркнуть все свои предыдущие реплики.

— Мне следовало выражаться яснее. Я считаю, что ты именно тот молодой человек, который подойдет для этой работы и с семьей которого меня связывает давняя дружба. Выйдет твоя сестра замуж за моего племянника или нет — а мы должны полагать, что выйдет, ибо Эстер уже совершеннолетняя и дала согласие, — я в любом случае хочу пригласить тебя на это место. Мне нужен надежный человек, на которого я могу положиться и который со временем сможет стать моим достойным преемником. Но я считаю, — снова затянувшись, продолжил судья, — само по себе предложение моего племянника крайне выгодным. Давай рассмотрим сложившуюся ситуацию с обеих сторон: к примеру, Эстер не выходит замуж за Резерфорда. Твоя сестра теряет мужчину с блестящим будущим, чье положение и карьера гарантированы, который относится к ней с искренним уважением и способен стать хорошим отцом для ее детей. Да, ты прав — сперва он должен был поговорить с тобой. Но Джон молод и горяч, а молодость иногда бывает слишком напористой в своем стремлении получить желаемое.

Я кивнул, вспомнив собственные опрометчивые поступки в пору моих отношений с Элизабет. И все же мне трудно было представить Резерфорда в роли нетерпеливого любовника.

Мэйнон пыхнул трубкой и продолжил:

— Во втором случае твоя сестра все же выходит замуж за молодого человека, который ей приятен, которого она уже приняла — прости, что вновь вынужден напоминать, — ответила согласием на его предложение и, даже вопреки твоему желанию, продемонстрировала свою решимость видеть его в качестве своего мужа. Эстер получает безопасность, собственный дом, к тому же неподалеку от фермы своего брата, и мужа, который, насколько я сумел понять, по-настоящему влюблен в нее. Она станет для Джона хорошей помощницей, а он для нее — надежным защитником. В результате Эстер избежит того, что, как нам обоим хорошо известно, больше всего страшит ее: остаться одной, не замужем, а если, не дай бог, случится худшее и ты не вернешься с войны, и вовсе безо всякой опоры.

Едва Мэйнон начал свою речь, уже было понятно, что за аргументы он намерен привести. Я был разочарован, понимая, что в его словах есть немалая доля истины, а мои возражения против этого брака коренятся в необоснованной неприязни к Резерфорду. По правде говоря, я и сам не мог толком понять, почему охотник за ведьмами вызывает во мне такое отвращение. Скорее всего, была задета моя гордость. Пока я предавался размышлениям, Мэйнон ждал, потягивая трубку и молча наблюдая за мной.

— Мой отец уважал вас, сэр, — сказал я. — И прежде всего мне хотелось бы извиниться за те необдуманные слова, что я произнес несколько минут назад. Теперь я вижу, что вы не имели в виду ничего, что затронуло бы честь моей сестры.

— Спасибо, Том. Ну а что ты думаешь насчет этого брака теперь, когда мы рассмотрели все за и против?

Мне потребовалось несколько минут, чтобы справиться с собой. И я сдался:

— Хорошо, сэр. Оставим окончательное решение на усмотрение сестры. Если ей действительно так хочется заполучить Резерфорда в мужья, я не стану мешать.

Мэйнон удовлетворенно вздохнул и подмигнул мне.

— Очень хорошо. А как тебе другое предложение — работать здесь, рядом со мной?

Предложение было крайне заманчивым. Но я нахмурился.

— Сэр, мне чрезвычайно приятно, что вы сочли меня достойным такой должности. Но, откровенно говоря, не вижу, каким образом я мог бы принять ее. Мой отец умер совсем недавно, и сейчас на ферме немало дел, которыми мне следует заняться.

— Если вопрос только в этом, то позволь объяснить. Никакого официального контракта мы заключать не будем, так что, если захочешь, в любой момент сможешь вернуться на ферму.

— И вы напишете моему командованию в полк?

— Сегодня же!

После таких слов я больше не видел причин для отказа и ни малейших оснований, чтобы не начать работать немедленно. Мэйнон хотел составить отчеты по ряду случаев, включая две кражи лошадей, несколько случаев купли-продажи краденого и один пьяный дебош. Моя задача заключалась в том, чтобы записывать под диктовку имена нарушителей, показания свидетелей, результаты расследования и вынесенный Мэйноном приговор.

И все это время голова моя кружилась при одной мысли о том, что мне не придется больше возвращаться в армию. Перо дрожало, когда я писал вслед за судьей. Вспомнилось, сколько приходилось корпеть над бумагами в те времена, когда я учился у Мильтона. И как я проклинал каждый час унылой рутины, вытирал перепачканные чернилами пальцы и мечтал о более мужественных занятиях. Каким же я был дураком! Только полный идиот может считать, что бегать по полям сражений, утопая по колено в грязи, дерьме и крови, занятие более достойное, чем писать бумаги в теплом кабинете. Я тряхнул головой и с чувством, похожим на благоговение, покрепче сжал перо.