Суперсовершенная невеста - Боб Олсен

После нескольких часов размышлений Бродерик был уверен только в одном — он хочет увидеть ее снова.

Теннисный матч состоялся в назначенное время на частном корте Годдарда. Ева выглядела ещё очаровательнее, чем прежде: она избавилась от неестественного облика античной статуи и предстала вполне современной девушкой, любящей активный отдых. На ней была короткая широкая юбка из белой фланели и блузка‑матроска с коротким рукавом и низким вырезом. Светлые волосы были уложены толстыми косами вокруг головы.

Доктор Годдард выполнял роль судьи, объявляя счёт после каждого розыгрыша. Ева подавала первой. Она начала с молниеносного кручёного мяча, попавшего прямо в угол площадки и полетевшего дальше в дюйме от земли.

— Пятнадцать ‑ ноль! — объявил Годдард.

На другой половине корта Ева подала левой рукой — столь же стремительно, хотя с чуть меньшим вращением. Бродерик ответил изящным ударом слева — Лофордом.

— Пятнадцать — пятнадцать.

Так и продолжился матч: соперники шли вровень. Почти все геймы заканчивались равным счётом, и борьба была жаркой. Ева демонстрировала умную, расчётливую игру: придавала мячу необычные вращения и точно направляла его в труднодоступные углы. Она постоянно перекладывала ракетку из руки в руку — и обеими играла одинаково искусно. Бродерик больше полагался на скорость, чем на тактику, и зарабатывал очки мощными резаными ударами и сокрушительными смэшами.

Через час игры счёт был 11:12, подавала Ева. Два великолепных Лофорда и удачный удар, после которого мяч отскочил от верхней кромки сетки и мягко опустился на половине соперника, принесли Бродерику три очка подряд. Затем Ева совершила великолепный рывок с необычной скоростью и сравняла счёт. Бродерик раз за разом отбивал её подачи левой рукой, но каждый раз она отыгрывала очко с противоположной стороны корта. Наконец, при счете “больше у принимающего”, она выполнила подачу, которую Бродерик без труда отбил. Несколько минут мяч летал над сеткой туда‑сюда. Затем Ева выполнила изящный Лофорд на задней линии, сразу же выдвинувшись к сетке. Благодаря невероятной работе ног Бродерик дотянулся до мяча и отбил его, но Ева встретила его у сетки и мощно отправила на противоположную половину корта. Мяч взлетел в воздух на добрых двадцать футов. Бродерик рванулся назад и прыгнул за мячом, точно попав по нему, но при этом врезался в заднее ограждение и рухнул на землю.

Подброшенный его мощным ударом мяч оказался всего в паре футов по другую сторону сетки, где его уже поджидала противница. Она могла бы легко отправить его в центр корта, куда он точно не успел бы, но вместо этого она ударила снизу, послав по высокой параболе на заднюю линию. Это дало Бродерику время подняться на ноги и отбить мяч. По истечении еще тридцати секунд игры Ева неверно оценила один из ударов Бродерика и отправила мяч в сетку.

— Гейм и сет. Счет тринадцать — одиннадцать, — объявил доктор. — Бродерик, это была великолепная игра.

Бродерик перепрыгнул через сетку, схватил протянутую руку Евы и, тяжело дыша, произнёс:

— Спасибо за прекрасную игру. Вы лучшая теннисистка и самая замечательная спортсменка из всех, кого я встречал.

Она улыбнулась и поклонилась в знак благодарности за этот великолепный комплимент, но ничего не ответила.

— Хотите ещё поиграть? — спросил доктор.

Бродерик, весь мокрый от пота и всё ещё тяжело дышавший, ответил:

— На сегодня с меня хватит.

— Да, на сегодня и правда хватит. Я не хочу, чтобы Ева перенапрягалась. А теперь вам обоим лучше поспешить в дом и принять душ.

После освежающего душа и смены одежды Бродерик присоединился к Годдарду в библиотеке.

— Ну, как вам её игра в теннис?

— Мне определённо понравилось играть с ней. Она честная спортсменка — не воспользовалась преимуществом после моего падения. Хотя я её обыграл, не могу не признать, что она исключительно сильный игрок. К тому же это первый раз, когда я сыграл сет из двадцати четырёх геймов.

Они поговорили ещё некоторое время, а затем Бродерик, явно смущаясь, произнёс:

— Меня кое‑что беспокоит, доктор, и я очень хочу узнать правду… Ева немая?

— Немая? — фыркнул Годдард. — Я бы сказал… Но, как обычно, вам придётся судить самому. Приходите завтра вечером в восемь.

Первый музыкальный вечер

Когда Бродерик прибыл на следующий вечер, его провели в музыкальную комнату.

— Я устроил частный музыкальный вечер, или, скорее, сольный концерт. Ева нас развлечёт, если вы, конечно, этого желаете.

— Буду очень рад, — сдержанно ответил Бродерик.

— Первым номером будет фортепианное соло. У вас есть какие-то особые предпочтения в музыке?

— Я очень люблю Грига.

— Отлично, тогда прозвучит сюита из «Пер Гюнта».

Всё было организовано с соблюдением всех концертных формальностей. Ева была в современном декольтированном платье. Она подошла к роялю и тут же взяла вступительные аккорды «Утра». Переливы жаворонка, журчание ручья — всё это изумительно воплотилось в великолепной гамме звуков. Затем последовали скорбные мотивы «Смерти Озе», причудливые восточные переливы «Танца Анитры» и, наконец, грандиозный финал — достигшие кульминации громовые аккорды «В пещере горного короля».

— Большое спасибо, — было единственным комментарием Бродерика.

— Следующим будет вокальное соло, — объявил доктор.

Молодой человек затаил дыхание в блаженном предвкушении: наконец‑то он услышит её голос. Он не был разочарован — её тембр отличался насыщенной мелодичностью, трогавшей его непрофессиональный музыкальный слух сильнее, чем голос любой оперной дивы.

Пьеса, исполненная ею, была ему незнакома, но изобиловала сложными пассажами и резкими переходами от низких к высоким нотам, что свидетельствовало о несомненном техническом мастерстве. Она очаровала его, но далеко не так сильно, как изысканная лирическая песня «I Love You Truly»[3], прозвучавшая на бис.

Оставшись наедине с совершенной женщиной, Бродерик ощутил необычайную робость — чувство, совершенно несвойственное его натуре, ведь обычно он легко держался в женском обществе. Ему хотелось сказать ей комплимент, но он колебался, опасаясь, что тот прозвучит как льстивое восхваление. Наконец он произнёс:

— У вас прекрасный голос, мисс Годдард.

Без тени самодовольства или наигранной скромности она просто ответила:

— Рада, что вам понравилось. Но я знаю, что вы тоже поёте. Не хотите ли спеть со мной?

Она открыла нотный лист — произведение было ему хорошо знакомо. Это был дуэт, в котором женский и мужской голоса чередовались, а в финале сливались в едином гармоничном порыве:

О, любовь, не уходи, о, любовь, не уходи,

Сердцу трепетно в груди — нежный миг не уходи.

Сон жизни долгой миновал, сон миновал.

Прощай, прощай.

Их голоса слились столь совершенным образом, что опытный критик решил бы, будто они репетировали вместе много месяцев. Они исполнили ещё несколько песен — одни сложные,