Шрам времени - Алекс Крэйтон

• ворованные часы, куртки, сигареты шли через Лаптя,

• а деньги делились “на троих плюс Глухарь”.

— Кто главный? — спросил Герман.

— Так Глухарь же… он и ставит дела… Но его никто толком не знает…

Это был важный момент.

Герман почувствовал, как что-то холодное скользнуло под сердцем.

Он кивнул на дверь.

Сивого увели.

Третьего раненого с ногой ввели под руки, но тот сам выпрямился и самостоятельно допрыгал до табуретка. Было видно, что врач уже успел перевязать ему ногу бинтом от которого шёл запах формалина.

Ни страха, ни дрожи, ни растерянности на лице—совсем другой человек.

Он сел прямо, слегка откинувшись, и посмотрел на Германа как равный смотрит на равного, а не как преступник на майора.

— Угостите сигареткой, гражданин начальник?

— Герман за всеми этими событиями уже забыл, когда последний раз курил? Он на автомате похлопал себя по нагрудному карману гимнастёрки, но там было пусто.

Он позвал Порфирия и попросил у него две папиросы: одну для себя, другую для задержанного. Ввиду того, что у него была ранена нога, руки у него были скованы спереди. Прикурив с помощью большого, синего цвета коробка спичек лежавшего на столе, Герман глубоко затянулся и едва не поперхнулся дымом. В своём времени он курил дорогие болгарские сигареты с фильтром, а это дерьмо вроде “Беломора" не считал даже за сигареты.

Сидящий на стуле вор тоже затянулся и ехидно глядя на него, пустил вверх струю сизого дыма.

Герман начал жёстко:

— Ну что, герой… Твои кореша уже всё сказали. Так что лучше не строй из себя бугра. Где Глухарь?

Раненый слегка улыбнулся.

Не дерзко, — но уверенно.

— Глухарь? — переспросил он. — Это вы так решили, что он главный. Может, вы вообще ничего не знаете.

Герман ударил ладонью по столу, но сидевший на табурете даже не дёрнулся.

— Я тебе сука сейчас язык вырву, если будешь умничать.

— Попробуй, — спокойно ответил мужчина. Не нагло. Просто… уверенно.

Герман почувствовал, как прежняя роль — майора — исчезает. Он разогнулся, шагнул ближе, глаза сузились — в нём начал просыпаться тот, прежний ОН.

— Ты думаешь, я не знаю таких, как ты? Вы все одинаковые. С виду корчите из себя героев, а внутри гниль. Только вот твои те двое сообщников всё слили. И тебя сольют, если я им пообещаю послабление в сроке.

Раненый тихо усмехнулся:

— А вы всё путаете, гражданин начальник. И людей путаете. И время путаете.

Герман замер.

— Что ты сказал?

— То, что слышали. Вы — человек, который здесь лишний. Не отсюда. Это видно… — он кивнул на глаза Германа. — Вы смотрите не так, как тут смотрят.

У Германа по спине прошёл холодок.

Он впервые за долгое время не нашёл ответа. Раненый продолжил так словно вёл светскую беседу, будто он не был арестован и скован наручниками.

— Я никого не боюсь. Ни вас, ни вашего управления. Потому что знаю больше, чем эти двое. Знаю, кто стоит над Глухарём. Знаю, что скоро всё здесь изменится. А вы…—Он наклонился вперёд.— …вы просто не успеете.

Герман почувствовал, как в комнате вдруг стало тесно, будто стены давили, а воздух сделался густым, как расплавленный свинец. Он медленно опустился на стул напротив, не отрывая взгляда от раненого. Тот курил папиросу так, будто она была последняя в жизни, но без спешки, без театрального отчаяния. Просто наслаждался.

— Ты кто такой? — спросил Герман тихо. Голос вышел хриплым, будто его самого только что прижали к стенке.

Раненый пожал плечами насколько позволяли наручники.

— Можешь звать меня… Крот. Так меня называют те, кто остался там. — Он кивнул куда-то вверх, будто говорил о крыше, а не о десятилетиях вперёд. — А ты, Шрам, да? Я тебя сразу узнал. Только ты тогда был моложе… нет, постарше. Время здесь странно течёт, правда?

Герман не заметил, как встал. Только почувствовал, что стоит над столом, кулаки сжаты так, что костяшки побелели.

— Откуда ты меня знаешь?

Крот затянулся в последний раз, бросил окурок на пол и раздавил каблуком, хотя нога была прострелена и движение явно причинило боль. Лицо его не дрогнуло.

— А вот это уже другая история.

Глава 7

Глава 7. Тонкие ниточки Лиды

В воздухе повисло молчание — густое, вязкое, как смола. Только треск поленьев в буржуйке да тихий шорох ветра за окном.

Герман смотрел на Крота.

Кличку “Шрам”— ни один человек в 1952-м не мог знать его. Ни случайно, ни иначе.

— Ты… — Герман сглотнул. — Ты тоже с того поезда?

Крот усмехнулся — впервые с искоркой усталости в глазах.

— Нет. Я не с того поезда.

Он помолчал, будто подбирая слова, которые можно произносить вслух, а какие — Нет, я скажем так… с другого поезда.

Герман резко шагнул вперёд, почти опрокинув свой стул, и навис над ним:

— Какого чёрта ты здесь? Кто ты? Откуда знаешь про меня?

Телефон на его столе вздрогнул коротким треском, словно откашлялся, прежде чем зазвонить. Старый аппарат сделанный из карболитового пластика словно разрушил это напряжённый момент и заставил его на минуту отвлечься.

В трубке раздался мягкий женский голос:

— Коля, это Лида. Прости, что может отвлекаю тебя, но время как бы уже позднее, ты скоро приедешь домой?

Герман на секунду застыл. Имя “Коля" ударило неожиданно, будто холодной водой по лицу. Так звали того самого пропавшего майора. Того, чей мундир он теперь носил, чьи документы лежали в верхнем ящике стола.

Он сделал короткий вдох и постарался придать голосу спокойствие человека, который всё держит под контролем.

— А, это ты Лида… скоро. Задержался чуть. Работы много.

Она тихонько выдохнула, словно улыбнулась:

— Я ужин подогрею. Ты ведь, наверное, опять ничего толком не ел?

— Бывает… — проговорил он, стараясь попасть в тон, не слишком холодно, но и не слишком тепло.

— Главное — не переутомляйся. Я жду. Только не задерживайся, хорошо?

— Хорошо, скоро буду.

Когда он положил трубку, в кабинете стало ещё тише. Он вдруг понял: У него есть дом, где тепло, где ждут. Женщина, которая говорит