Переезд (СИ) - Волков Тим

— А что теперь с Софией Витольдовной делать? — пригорюнился доктор. — Будете брать?

— Рано, — поправив галстук, отрезал чекист. — Лучше пока за ней последить. Вам как раз удобно!

— Мне? — Иван Палыч удивленно моргнул. — Да я и дома-то почти не бываю.

— Ладно, придумаем что-нибудь, — пожал плечами, Иванов понизил голос. — Вкусное у вас сало, Иван Павлович. Из Зарного привезли?

Доктор непроизвольно вздрогнул:

— Из Зарного. Но, откуда вы…

— Догадался. К тому же мне тамошний коллега звонил — товарищ Гробоский.

— Алексей Николаевич? — ахнул врач. — Но, он же…

— Кое-что попросил… — чекист покивал и огляделся. — Может быть, пройдемся, если вы не против?

То, о чем поведал товарищ Иванов, неспешно прогуливаясь по кремлевским аллеям, весьма озадачило доктора. После загадочной смерти Озолса, Дзержинский лично позвонил в Зареченск, Гробовскому, и попросил того откомандировать в Москву кого-нибудь из местных опытных сотрудников, ну или, хотя бы, порекомендовать кого-то в Москве, из старых своих знакомых. Вот Алексей Николаевич и порекомендовал — доктора Ивана Павловича Петрова, ныне — сотрудника наркомздрава.

— Я понимаю, это совсем не ваш профиль, — глядя на Москву-реку, негромко промолвил чекист. — Но, Алексей Николаевич абы кого не посоветует. Да и дело это, по сути-то — ваше, медицинское. Я имею в виду вредительство и аферу.

— Это все понятно, — Иван Палыч хмуро кивнул и вдруг улыбнулся. — Вы что же, знакомы с Гробовским?

— Шапочно, — пожал плечами Валдис. — Так, в двенадцатом году работали по одному странному делу. Да, еще одно… В ЧеКа слишком много скрытых врагов — левых эсеров. Совнарком не хочет войны, эсеры — хотят! Хотят раздуть пожар мировой революции, формально же — играют на руку Антанте. С таким трудом заключили с немцами мир… такой ценою. И вот они… Впрочем, о политике хватит. Знаете, даже в аппарате ВЧК нельзя никому доверять! То же убийство Озолса — без своих там не обошлось.

— Значит, все-таки — убийство? — поправ шляпу, задумчиво протянул Иван Павлович. — Ну, я так и предполагал. С чего бы высокопоставленному чекисту выбрасываться из окна?

— Да было, с чего, — Иванов хитро ухмыльнулся. — Вы ведь и сами догадываетесь! Озолс был напрямую причастен к афере с медикаментами. Почти открыто брал взятки, знал втянутых в аферу лиц… возможно, весьма высокопоставленных. Вот его и… Иван Павлович! Товарищ Гробовский характеризовал вас, как человека весьма неглупого и обладающего в высшей степени логическим мышлением. Поймите, в центральном аппарате ЧК совершенно не на кого опереться! Никогда не знаешь, друг это или скрытый враг? А уж про милицию я вообще помолчу. Туда кого попало набирали.

Немного пройдясь, Валдис посмотрел на реку и продолжил:

— Никто же не говорит о том, чтобы вы забросили все свои медицинские наркоматовские дела. Нет, конечно! Работайте себе с полной самоотдачей… Только иногда выполняйте мои просьбы. Уверяю вас, не слишком обременительные. Для начала, пригласите меня в гости! Да-да, в гости к себе домой! Скажем, завтра. Соседям представите, как коллегу из Наркомздрава. Сегодня же… Сегодня же я займусь машиной. Вы говорили, там фигурируют мужчина с пышными усами и женщина? Именно они стреляли в вас, хотели взять на испуг. Ах, Иван Павлович, чувствую — эта парочка скоро проявится. Вы им зачем-то нужны. Подумайте, чего б они от вас хотели… Хотя, для начал, узнать бы, кто они вообще? Кого представляют? С таким дорогим авто… Вряд ли это обычные бандиты.

— Валдис, вы сказали — женщина, — сворачивая на Красную площадь, негромко протянул доктор. — А я ведь так не говорил! Я сказал — девушка. Скорее всего, брюнетка… если это не парик.

— Девушка… — чекист задумался. — Не знаю, имею ли я право вам все рассказывать? Но, кое-что — да. Тем боле, кроме вас мне и посоветоваться-то не с кем! Феликс Эдмундович решением Совнаркома отправлен в санаторий.

— Это правильно, — потер руки доктор. — Это — давно пора. А кто сейчас за него?

— Некто Вацлав Менжинский, я его плохо знаю.

— Валдис! — напомнил Иван Павлович. — Вы, кажется, обещали мне кое-что рассказать! Посвятить, так сказать, в тайны мадридского двора.

Иванов усмехнулся:

— Ну, не мадридского, а чекистского — точно! Точнее, в тайны особняка страхового общества «Якорь», где ныне разместилось ЧеКа.

— Ну, ну, рассказывайте'! — доктор навострил уши.

Оказывается, еще во время постройки, в здании, по просьбе заказчика, был запланирован еще один — тайный — лифт! Потайные выходы, замаскированные под гардеробные шкафы, располагались в кабинетах начальства. Зачем это понадобилось страховому обществу — Бог весть, а вот для ВЧК было очень удобно. Тайно встречаться с агентурой, покидать здание без лишних глаз — да мало ли? Замаскированный выход из лифта находился в хозяйственном подвале, рядом с развязками водопровода и парового отопления.

Именно там, напротив подвала, во дворе, и видели белый автомобиль, предположительно — спортивное купе «Уинтон».

— А в кабинете Озолса незадолго до его гибели была женщина! — понизив голос, поведал Валдис. — Притом, что ни часовой на входе, ни сотрудники, ни секретари никакой входящей женщины не видели! Зато в кабинете, в мусорнице, я лично обнаружил вощеную бумагу, сладкую на вкус!

— Сладкую? — удивленно переспросил Иван Палыч. — Вы, что же, ее — на вкус…

— Иногда и не то еще приходится пробовать! — чекист то ли пошутил, то ли сказал истинную правду. — В такую бумагу кондитеры обычно заворачивают пирожные! Да, да, в Москве еще остались кондитерские… Даже открылись новые! Впрочем, об этом чуть позже…

Кроме вощеной бумаги, опрометчиво брошенной в мусорницу пока еще не пойманным убийцей, Иванов обнаружил в кабинете Озолса чайные чашки… еще теплые и протертые тряпкой или носовым платком.

— А зачем протирать чашки? Убрать губную помаду, вот зачем! Кстати, я все же кое-что нашел, и даже перенес на салфетку… Вот!

Вытащив из кармана салфетку, чекист показал оставшиеся на ней какие-то бурые разводы:

— Цвет, правда, какой-то странный. Никогда такой помады не видел!

Доктор спрятал улыбку:

— А вы женаты, Валдис?

— Пока еще нет, — повел плечом Иванов. — А почему вы спрашиваете?

— Вы дайте эту салфетку мне, — Иван Палыч усмехнулся. — Не скажу, что моя супруга такая уж светская дама… Но, в помаде разбирается, смею вас заверить! Посмотрим, что скажет. А вы пока поищите кондитерскую!

— Уже нашел! — горделиво хмыкнув, выпалил Валдис. — Ваша жена знает толк в помаде… а моя… гм. подружка — в пирожных. Кондитерская Аристида Никомиди! Большая Лубчанка, пять. Ну, бывший доходный дом Первого страхового общества, ныне — общежитие Пролеткульта.

Как понял доктор, любительница пирожных сразу же определила по одному лишь запаху — эклеры! Делались и продавались они сейчас, по причине дороговизны, мало где, а вот в кондитерской Никомиди — были! Да и их покупательницу, товарищ Аристид хорошо запомнил. Еще бы, все ведь брали куда более демократическую «картошку». А тут — эклеры!

— Знаете, хорошо, что не сам Озолс за ними ходил! А некая юная особа. Среднего роста, стройная такая шатеночка, с модной прической «каре».

Доктора словно ударили обухом!

— А одета как? Синяя, с белым воротничком, блузка?

— Так! — покивал чекист. — А еще — черная плиссированная юбочка, и фильдеперсовые чулочки!

— И желтые весенние бурки!

— А вот и нет! Черные туфельки.

Она! — радостно подумал доктор. Та самая зараза из поезда! Отравительница.

Глава 12

Иванов явился в гости к доктору уже на следующий вечер. Анна Львовна специально пришла с работы пораньше, и жарила на кухне картошку на сале. Запах стоял восхитительный! Соседи, с любопытством заглядывая на кухню, облизывались. Даже «мутноватый» господин Березкин хмыкнул и покачал головой:

— Картошка на сале — полезный и вкусный продукт. Ждете гостей, любезнейшая Анна Львовна?