Переезд (СИ) - Волков Тим

Аннушка не стала скрывать… раз уж и спросили, знала, что и другие соседи (те, кто случился в этот час дома, а не на службе) толпились в коридоре, навострив уши. Ну, интересно же! В гости по нынешним временам ходили нечасто.

— Жду, Андрей Христофорович. Ванечкин коллега обещался зайти. Тоже доктор.

Услыхав сие, на кухне тот час же появился еще один сосед, Владимир Серафимович, сухонький любопытный старичок:

— Ах, милочка… Случайно услышал. Доктор — то хорошо, хорошо! А по каким, позвольте спросить, болезням доктор? Вот и София Витольдовна интересовалась… Что поделать — старые мы!

Ага… София Витольдовна заинтересовалась! Но, спросила не сама — через старичка-соседа.

— Ах, увольте, милейший, — Анна Львона отвечала, как была научена. — Точно я вам и не скажу. Кажется, по каким-то нервным болезням доктор.

— Да-да! — неожиданно просиял старичок. — Нынче у нас все болезни — от нервов! Сами понимаете, время такое.

— Хорошее время!

Старичок ушел, а кухню ворвались только что вернувшиеся из школы дети. Сундковы, Юля и Витенька. Юля училась в классе, наверное, седьмом, Витенька — в пятом. Девушка была с скромной серой юбке и синей блузе, с синими же лентами в косичках, мальчишка же — в костюмчике тоже серого цвета, в каких раньше хаживали гимназисты. В руках Витенька держал модель аэроплана, зеленого, с красным звездами на крыльях:

— Мы тут, на подоконнике у плиты поставим. Ничего? Анна Львовна, как думаете, быстро высохнет?

— Высохнет-то — высохнет, — помешивая картошку, задумчиво протянула барышня. — Только картошкой да салом пропахнет. Как бы крысы потом не съели!

— Да нет у нас крыс!

Вот это было правдой — коль с продуктами плохо, не было и крыс…

— Красивый самолетик, — одобрительно покивала Аннушка. — «Фарман», «Блерио», «Сопвич»?

Юля засмеялась:

— Не, Анна Львовна! Анрио-Дюпон', французский. Таких в Красной армии много. А скорее мы и сами такие будем выпускать! Так в «Правде» пишут.

На словах осуждая большевизм, Франция, по личному указанию президента Жоржа Клемансо, втихаря продала Советской России приличную партию самых современных аэропланов. Мало того, моторный завод в Зареченске даже получил лицензию на их выпуск! В Париж ездила тайная советская делегация во главе с наркомом иностранных дел Чичериным и народным директором Зареченского моторного завода Левенцовым, который лично знал Клемансо, многих французских промышленников и банкиров. В ответ на заводе «Левенцовъ» обязались поставить французам сто форсированных авиадвигателей, усовершенствованную модель фирмы «Испано-Сюиза».

И ко всему этому приложил руку Иван Палыч — Артем. Человек, знающий будущее… и мечтающий его изменить.

— Анна Львовна! А слышали, наши Ростов обратно взяли! Который на Дону! И Новочеркасск!

Ох, какими голодными глазами подростки смотрели на сковородку!

— Немцы не препятствовали, атаман Краснов с ними же и ушел. А дроздовцы почти все на сторону Красной армии перешли, даже офицеры! Сам полковник Дроздовский отпущен под честное офицерское слово. Говорят, его Брусилов уже пригласил в штаб фронта!

Знаменитый герой Великой войны, генерал от кавалерии и бывший Верховный главнокомандующий императорской армии, Алексей Алексеевич Брусилов, как и многие царские офицеры и генералы, открыто перешел на сторону красных почти сращу после Октября и пользовался большим уважением с обеих сторон конфликта.

Это Анна Львовна знала — в газетах писали. Вот только не знала, что все это произошло во многом благодаря деятельности ее скромного супруга, потихоньку проталкивавшего в правительстве все свои идеи. Идеи о будущем!

Большевики стали вести умную политику, почти полностью отказавшись от массовых репрессий. Отменив продразверстку, уже начали вводить элементы НЭПа… И народ им поверил!

— А ну, давайте-ка тарелки, — распорядилась Анна Львовна.

— Тарелки? — ребятишки настороженно переглянулись и застыли в немом удивлении.

Витенька сообразил первым: поставив модельку на подоконник, бросился к шкафчику, вытащил две жестяные миски… и про ложки тоже не забыл.

— Готово уже, — пробовав, Аннушка положила в тарелки по паре-тройке ложек. — Угощайтесь!

— Спасибо, Анна Львовна! — забыв про модель, ребята убежали к себе.

В коридоре хлопнула дверь, послышались веселые мужские голоса, и все соседи, наверняка, припали ушами к замочным скважинам! А кое-кто и выглянул — посмотреть.

— Здравствуй, милая! — одергивая френч, вошел на кухню Иван Палыч.

Сразу за ним появился бледнолицый щеголь в черном пиджаке и белой сорочке с галстуком. Нижняя часть наряда, впрочем, оставалась традиционной — синие армейские галифе и яловые сапоги, начищенные до зеркального блеска.

— Дорогая, позволь тебе представить. Мой коллега — доктор Иванов, Владислав Иванович. Из клиники кожных и венерических болезней…

Доктор едва сдержал смех, он нарочно выбрал больницу поэкзотичнее. И так ведь смешно: он — Петров, а этот — Иванов. Для полного комплекта еще не хватало Сидорова или какого-нибудь Кузнецова или Цветкова — тоже ведь весьма распространенные фамилии.

— Очень, очень приятно! Ну, что же, у меня все готово… Прошу в нашу комнату, к столу.

Появившиеся на кухне подростки сразу же бросились мыть свои миски и еще раз поблагодарили:

— Спасибо, Анна Львовна! Вкусная картошечка.

Честно говоря, картошка была так себе — вяловатая, с ростками. Что и говорить — весна! Но, по нынешним временам… Да и эту-то раздобыл для сотрудников своего наркомата сам Луначарский.

— Славная модель! — повернувшись к подоконнику, заценил чекист. — Кто ж такую сделал?

— Мы! — хором отозвались ребята.

Немного смутившись, Юля все же пояснила:

— У нас теперь в школе — уроки труда!

Вот уж это для Анны Львовны никакой тайной не являлось, сама же их и вводила, относила указ на подпись наркому. Да еще, по просьбе эксцентричного наркома соцобеспечения (тогда говорили — призрения) Александры Коллонтай, пламенной революционерки и генерал-губернаторской дочки, из программы уроков труда убрали все гендерные различия. Работе на станках (где они имелись), вождению авто и вот, авиамоделизму, обучались теперь и девочки, а мальчики, в свою очередь, вместе с одноклассницами варили борщи да каши. Опять же, если было, из чего.

— «Анрио-Дюпон»? — Иванов сходу определили марку. — Хороший самолет. Знаете, как у нас будет называться?

— Знаем! — засмеялась Юля. — «Левенцов». Или «Авион-Левенцов».

— «Левенцов-Авион», — поправил всезнайка Валдис.

Витенька восхищенно присвистнул:

— А вы разбираетесь! Как по-вашему, какой аэроплан лучше? Английский «Де Хевиленд» или немецкий «Фоккер»?

— Оба хороши, — улыбнулся Валдис. — Но, тут еще надо смотреть — какого гола выпуска.

Гостеприимные супруги уже покинули кухню, а чекист все еще говорил с ребятами, исподволь переводя беседу с аэропланов на контрреволюцию…

Анна Львовна даже вынуждена была вернуться на кухню — позвать не в меру разговорчивого гостя. Та же, после принесенной чекистом водки под жареную картошечку с салом, перешли на «ты».

— Иван Палыч… — уже уходя, задержался в дверях гость. — Соседские ребята к тебе будут заходить… иногда. Ты их не гони, а внимательно выслушай. И — если что-то важное — сразу телефонируй мне. Да, Анна Львовна, голубушка! Про помаду ваш муж не спрашивал?

— А, та, что на салфетке? — Аннушка покивала — вспомнила. — Хорошая помада. Я поначалу думала — французская. Ан нет, по цвету, вроде как не то. Француженки винные оттенки любят: темно-красный, бордовый… А англичане — ярко-красный, он у них долго под запертом был. Ну, вот и на салфетке — красный. Только, конечно, уже побурел. А так слов нет — английская помада.

Текущих обязанностей заместителя наркома с доктора никто не снимал. А их было множество! Многочисленные совещания, ревизии, управленческие дела… Хорошо, хоть водитель выздоровел, и доктор мог работать с бумагами прямо на ходу. Если б еще дороги! Впрочем, каретоподобная и громоздкая с виду «Минерва» отличалась замечательной плавностью хода.