Красавчик. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— А у нас во дворе есть девчонка одна… — запел Порошин.

Он посмотрел на свою жену (которая гладила по голове сонно потиравшего глаза сына), перебирал струны. Его чуть хрипловатый голос заглушил все прочие звуки: шум прибоя, стрекотание пробудившихся цикад и доносившиеся из окон пансионата голоса людей. Ветер пошевелил ветви деревьев позади лавки, где разместились Порошины. Едва слышно зашуршала листва и у меня за спиной. Справа о меня замерли Рита и Нарек. Александров присматривал за заглядывавшим в пересохший бассейн фонтана Василием. Я почувствовал, как к моему плечу прижалась тёплым плечом Валентина. Запах её духов смешался в воздухе с запахами росших позади нашей лавки трав и ароматом морской воды. Я ощутил тепло Валиного дыхания у себя на шее. Потёр пальцем вновь извлечённую из кармана ракушку.

— … Я гляжу ей вслед, — пел Порошин, — ничего в ней нет…

Петин концерт собрал на площади около жилого корпуса пансионата больше трёх десятков человек. Я видел, что это не окончательное число слушателей. Людей около неработающего фонтана с каждой минутой становилось всё больше: они приходили и со стороны освещённых аллей, и выходили из своих комнат. Я вглядывался в лица вновь прибывших послушать Петино выступление женщин — они будто чувствовали мои взгляды: улыбались мне в ответ, кокетливо поправляли причёски. Я тоже улыбался женщинам: не только по привычке, но и потому что прятал за улыбкой разочарование. Валентина погладила меня ладонью по спине, положила голову на моё плечо. Томно вздохнула. К запаху женских духов добавился аромат шампуня. Я опустил взгляд на белую ракушку, которая лежала у меня на ладони.

— … А я всё гляжу, глаз не отвожу…

— Товарищи, объявляю небольшой перерыв, — сказал Пётр. — Продолжу концерт чуть позже: минут через десять.

Петя склонил голову к уху жены и тихо сообщил:

— Нужно отлить. Срочно. Еле терплю.

Понимающе усмехнулись стоявшие неподалёку от Порошиных слушатели. Они сошли с мест, огляделись по сторонам: обменялись взглядами и улыбками. Шум листвы будто бы стал громче. Валентина убрала голову с моего плеча — я зевнул, встал с лавки, размял ноги. Заметил, что Василий принёс очередной добытый в фонтане камень и горделиво продемонстрировал его своей маме. За Васиной спиной тут же встал Александров. Аркадий поправил воротник застёгнутой на все пуговицы рубахи, словно невзначай взглянул на Ритины колени. Рита заметила его интерес: улыбнулась, подняла на Александрова глаза.

— Аркадий, — сказала она, — сколько тебе лет?

— Двадцать четыре… исполнится в ноябре, — ответил Александров.

Рита кивнула и сказала:

— Ты на год младше меня. Я помню: ты говорил, что был женат. У тебя есть дети?

Аркадий помотал головой. Проводил взглядом Порошина, поспешившего к входу в жилой корпус.

— Детей нет, — ответил Аркадий. — Так уж вышло. Жены тоже нет… теперь.

Он развёл руками.

Я, Нарек, Рита, Валентина и Ольга Порошина скрестили взгляды на лице Александрова.

— Аркадий, ты так и не рассказал нам, почему развёлся, — произнесла Кудрявцева. — От Нарека жена сбежала к родителям в Ереван. А куда и к кому ушла твоя супруга? Чем ты ей так не угодил?

Александров пожал плечами.

— Всё из-за моей работы, — ответил он.

Аркадий посмотрел на Риту, словно отвечал на её вопрос.

— Моёй жене не понравилось, что я милиционер, — сообщил он. — Она решила, что моя работа недостаточно хороша. По ресторанам я жену не водил. И вообще… Жена мне приводила в пример своих приятелей, которые покупали домой ковры, хрусталь и прочую ерунду. Некоторые были младше меня, но уже ездили на собственных автомобилях. Мне покупка автомобиля не светила. Не с моей зарплатой. Поэтому жена меня поставила перед выбором: или я ухожу с работы, или мы разводимся.

— Правильно сделала, — сказала Валя.

Она хитро сощурилась.

— Что ты ей ответил? — спросила Рита.

Александров вскинул руки.

— Что ещё я мог ей ответить? — произнёс он. — Мой папа почти тридцать лет работает в милиции. Дед служил в уголовном розыске ещё при жизни Ленина. Я никогда не сомневался, что тоже буду милиционером. Не видел для себя другого достойного занятия. В моей семье ковры и хрусталь никогда никого не привлекали. Честно говоря, до свадьбы я не предполагал, что они вообще нужны. Всё больше думал не о деньгах, а о том, как буду защищать людей от бандитов и мошенников.

Аркадий невесело усмехнулся.

— Ты ответил жене, что выбрал не её, а работу, — сказала Валентина (она будто вынесла Александрову обвинительный приговор).

Аркадий дёрнул плечами и ответил:

— Ну… да. Примерно так и сказал.

— Жена подала на развод? — спросила Ольга Порошина.

Она вполглаза следила за копошившимся около кустов сыном, придерживала рукой прислонённую к лавке гитару.

— Подала, — сказал Аркадий.

Добавил:

— Развелись.

Александров вздохнул. Нахмурился: услышал, как иронично хмыкнула Валентина.

— Где она теперь? — поинтересовалась Рита. — Вы общаетесь?

— Давно её не видел, — ответил Аркадий. — Но знаю, что она в Москве. Скоро выйдет замуж. За своего бывшего одноклассника. С которым встречалась до знакомства со мной. Он сейчас в магазине работает. Заведующий отделом.

Рита и Ольга повернули головы, посмотрели на непривычно молчаливого сегодня вечером Давтяна.

Нарек им улыбнулся.

— Ясно, — произнесла Рита.

Она вздохнула.

Ольга усмехнулась, посмотрела на прижавшегося к Ритиным ногам Василия и спросила:

— Вася, а кем ты будешь работать, когда вырастешь?

Василий вскинул подбородок и горделиво сказал:

— Я буду хлаблым милиционером! С настоящим пистолетом! Как дядя Алкадий!

— … И только немного завидуешь тем, — пропел Порошин, — другим — у которых вершина ещё впереди.

Пётр приглушил рукой струны, откашлялся. Покачал головой.

У его ног на земле копошились тени — это кружили около лампы фонаря мошки.

— Всё, ребята, — сказал Порошин. — На сегодня моё выступление окончено. Благодарю за внимание.

По площади у фонтана прокатились печальные разочарованные вздохи.

Порошин потёр горло, снова кашлянул.

— Ещё одна-две песни, — сказал он, — и завтра я смогу говорить только шёпотом. Знаю. Такое со мной уже случалось.

Валентина дёрнула меня за руку и заявила:

— Серёжа, ты ведь играешь на гитаре. Ты сам мне об этом говорил. Ещё тогда: в автобусе.

В моё лицо впились сразу десятки взглядов.

— Сергей, это правда? — спросила Рита.

— Серёга, а чего ж ты молчал⁈ — воскликнул Пётр.

Он поднялся с лавки и сунул мне в руки гитару ещё до того, как я ответил.

Пётр улыбнулся и сказал:

— Ну-ка, покажи нам, что поют у вас во Владивостоке.

— В последний раз я держал в руках гитару, ещё когда учился в… школе фабрично-заводского обучения. Это было сто лет назад.

Валентина улыбнулась.

— Не придумывай, Серёжа, — сказала она. — Ты не кажешься столетним старцем. Ты даже тридцатилетним не выглядишь.

— Давай, Серик, сыграй нам что-нибудь, — попросил Давтян.

Я провёл пальцем по струнам — те охотно откликнулись на моё прикосновение.

— Ладно, — сказал я. — Одну песню я, пожалуй, вспомнил.

Я отыграл вступление — не без удивления отметил, что руки не забыли, как терзали струны во времена моей учёбы в университете. Именно в студенческие годы я и научился бренчать на гитаре. Музицировал на уровне уверенного любителя, как говорил мой «наставник», выпускник музыкальной школы (загадочным образом очутившийся не в консерватории, а в Московском горном университете). Мой «учитель» (когда был пьян) неизменно первым делом исполнял свою любимую песню группы «Машина времени». Мне показалось, что та песня сейчас придётся кстати.

Собравшиеся на площади около фонтана люди притихли.

— Всё отболит, — пропел я, — и мудрый говорит…