Ложная девятка. Пятый том (СИ) - Риддер Аристарх

На чердаке отеля капитан Костенко прислушивался к звукам, доносившимся снизу.

— Товарищ капитан, — обратился к нему Орджоникидзе, — Мышалов и Иванов совсем плохи. Если их не вывезти в ближайшее время…

Костенко кивнул. Положение было критическим. Оба инфарктника лежали без сознания, дыхание едва заметное. Харин тоже был в тяжелом состоянии — потеря крови давала о себе знать.

— А что с остальными?

— Добровольский и Ларионов периодически приходят в себя, но состояние нестабильное. Михайлов дышит тяжело, но держится. Остальные раненые — стабильно.

В этот момент Костенко заметил, что в воздухе появился какой-то странный сладковатый запах. Не дым, не гарь — что-то другое.

— Вы чувствуете? — спросил он Орджоникидзе.

— Да, странный запах. Как будто… — врач не успел договорить.

Запах усиливался с каждой секундой. Сладковатый, приторный, вызывающий головокружение. Некоторые из футболистов начали покачиваться.

— Что это? — забеспокоился Тукманов.

— Не знаю, но лучше прикрыть лица, — скомандовал Костенко.

Но было уже поздно. Заваров первым почувствовал слабость, присел на ящик, потом медленно соскользнул на пол. За ним последовали Протасов, Новиков.

— Газ! — понял Костенко. — Наши применяют газ!

Орджоникидзе попытался было прикрыть лица раненых мокрыми тряпками, но и сам почувствовал, как ноги становятся ватными. Последнее, что он успел подумать: «Надеюсь, наши знают противоядие…»

Внизу, в холле отеля, террористы почувствовали неладное почти одновременно с заложниками на чердаке. Аззам первым заметил, что два его боевика, стоявших у входа, медленно оседают на пол.

— Что с ними? — крикнул он по-арабски.

— Не знаю! — ответил один из оставшихся. — Они просто… упали!

Аззам понюхал воздух. Сладковатый запах, который становился все сильнее. Он много лет воевал в Афганистане, знал, что русские могут применить химическое оружие.

— Газ! — заорал он. — Русские травят нас газом!

Но что можно было сделать? Противогазов у них не было — кто мог предвидеть такое? Аззам попытался добраться до окна, чтобы выстрелить в сторону полицейского оцепления, но ноги его не слушались. Автомат выпал из рук, зрение стало расплываться.

Последнее, что он видел, — как его люди один за другим теряют сознание. Кто-то пытался ползти к выходу, кто-то хватался за стены. Но газ действовал быстро и безжалостно.

Через пять минут в отеле воцарилась полная тишина.

— Газ подействовал, — доложил Крылов. — Никакого движения в здании не наблюдается.

Филатов кивнул:

— Штурмовым группам — вперед! Противогазы не снимать! Медики — готовность номер один!

Спецназовцы ворвались в отель одновременно с трех сторон. То, что они увидели, напоминало съемочную площадку фантастического фильма — повсюду лежали неподвижные тела. Террористы, сотрудники отеля, все без сознания, но живые.

— Первая группа в холле! — докладывал Воронцов. — Вижу шестерых террористов, все без сознания. Оружие разбросано, никто не двигается.

— Вторая группа на втором этаже! — добавил капитан Смирнов. — Четверо боевиков, тоже в отключке. Есть следы пожара, но огонь не распространяется.

Прапорщик Соколов тем временем искал взрывчатку. В одной из комнат второго этажа он обнаружил то, что заставило его похолодеть — самодельные бомбы, подключенные к электрической сети отеля.

— Взрывчатка найдена! — крикнул он в рацию. — Четыре заряда в несущих стенах. Обезвреживаю!

Работать приходилось быстро. Газ защищал от террористов, но не от мин. Одно неловкое движение и всё.

А третья группа под командованием старшего лейтенанта Петрова пробивалась на чердак…

— Заложники найдены! — доложил Петров, ворвавшись на чердак. — Все без сознания, но живы!

Картина на чердаке была печальной — десятки людей лежали в различных позах, кто где упал под воздействием газа. Некоторые из раненых выглядели особенно плохо.

— Медики сюда! — крикнул Петров в рацию. — Срочно!

Доктор Воронин с бригадой реаниматологов ворвался на чердак через несколько минут после спецназовцев. То, что он увидел, требовало немедленных действий.

— Начинаем с тяжелых! — скомандовал он. — Вон те двое — инфарктники, им налоксон в первую очередь!

Мышалов и Иванов лежали неподвижно, лица серые, дыхание едва заметное. Врачи немедленно поставили им капельницы с антидотом и подключили к аппаратам ИВЛ.

— Пульс слабый, но есть, — констатировал один из реаниматологов, работая с Ивановым. — Инъекция налоксона… есть реакция!

Орджоникидзе, несмотря на воздействие газа, первым пришел в себя — видимо, доза была меньше, чем у остальных.

— Доктор, — обратился к нему Воронин, — вы местный врач? Как состояние раненых?

— Зураб Орджоникидзе, травматолог, — представился грузин, поднимаясь с пола. — У нас два инфаркта, несколько огнестрельных ранений, черепно-мозговые травмы. Савелий Евсеевич и Валентин Козьмич в критическом состоянии.

— Понял. Помогайте нам, вы знаете этих людей лучше.

Орджоникидзе, несмотря на слабость после газа, принялся помогать советским медикам. Показывал, кому нужна помощь в первую очередь, рассказывал о полученных ранениях, помогал ставить капельницы.

— Вон тот, Харин, — показал он на молодого вратаря, — огнестрельные ранения в живот. Кровотечение остановили, но нужна операция.

— А эти двое? — спросил врач, указывая на Добровольского и Ларионова.

— Черепно-мозговые травмы. Сотрясения тяжелой степени, периодически теряют сознание.

Работа кипела. Один за другим заложники приходили в себя под воздействием антидота. Кто-то кашлял, кто-то стонал, но все были живы.

— Как Савелий Евсеевич? — спросил очнувшийся Костенко.

— Стабилизировали, — ответил Воронин. — Но нужна срочная госпитализация. Инфаркт плюс отравление газом — тяжелая комбинация.

— А Валентин Козьмич?

— То же самое. Но они оба выживут, если быстро довезем до больницы.

Внизу тем временем продолжалась операция по нейтрализации террористов. Аззам и трое его главных помощников были взяты живыми — газ подействовал на них так же эффективно, как и на остальных.

— Лидер группы в сознании, — докладывал Воронцов. — Дали ему минимальную дозу антидота, можно допрашивать.

Аззам лежал на носилках, руки в наручниках, взгляд мутный, но злобный. Он понимал, что операция провалилась полностью.

— Проклятые собаки, — прохрипел он на арабском, — трусы а не воины. Ненавижу вас!

— Он нам больше ничего не скажет здесь, — констатировал подполковник. — Его обязательно нужно доставить в Москву. Там допросят как следует.

Остальных террористов тоже привели в сознание ровно настолько, чтобы можно было транспортировать. Семь живых и полдюжины мёртвых, на них газ подействовл хуже остальных и спецназу пришлось стрелять.

Прапорщик Соколов тем временем завершил обезвреживание мин:

— Все заряды нейтрализованы! — доложил он. — Здание больше не представляет опасности!

— Отлично, — кивнул Филатов. — Начинаем эвакуацию заложников.

Эвакуация проходила в строгом порядке. Сначала вынесли самых тяжелых — Мышалова и Иванова на носилках, подключенных к портативным аппаратам ИВЛ. Потом Харина, Добровольского, остальных раненых.

— Куда везете? — спросил Орджоникидзе у доктора Воронина.

— В госпиталь Лас-Пальмаса. Там развернута полноценная реанимация, и уже есть все необходимое для лечения отравлений.

— А потом?

— Потом — в Москву. Как только состояние стабилизируется. У нас есть специальный медицинский борт.

Советские футболисты грузились в машины скорой помощи по двое-трое. Кто-то уже пришел в себя полностью, кто-то еще был сонным после газа.

— Слава где? — спрашивали они друг у друга.

— Выжил, — отвечал Костенко. — Спас всех нас. Если бы не он, никто бы не узнал о захвате так быстро.