Джо 3 - Харитон Байконурович Мамбурин

Хм. А он, вроде, мне нравится.

Глава 2

Глория мунди

Беременные гоблинши — довольно ворчливые существа, но даже бурча и придираясь, они выгодно отличаются от беременных человеков.

— То есть, ты просто ввалился в замок, принеся единственного, оставшегося верным присяге рыцаря, его сюзерену… — протянула прищурившаяся Аранья, — … и вы через пару часов уже назюзюкались с бывшим королевским казначеем… и рыцарем?

— Ну, сначала мы его помыли.

— Не казначея?

— Не казначея, Аранья.

— То есть, у нас новый барон?

— Да, новый барон.

— И как он тебе, Джо? — прищурившаяся женщина смотрела как меня как Ленин на буржуазию.

— Наивный.

— Бывший королевский казначей?

— Ага.

В Рикзалии, нашем королевстве, целая куча мелких баронств. Неизвестно, откуда это пошло, но местный король предпочитает опираться на множество мелких и слабых аристократов, слабосильных и мало что значащих по одиночке. Но далеко не везде эти баронства процветают. Некоторые из этих лоскутков земли не представляют из себя никакой ценности, так что их хозяева живут, порой, ничем не лучше своих же подданных. Таким было восточное баронство Бюрхаузен, едва ли не утопающее в местном болоте.

Ходрих Бюрхаузен, только приняв титул от помершего отца, сразу решил, что так жить нельзя, поэтому, невзирая на своё весьма немужественное телосложение, отправился (покатился) в столицу Рикзалии, служить честную службу королю за хоть какие-то деньги. Очень разумное решение, так как разум нашего барона был остер и тонок, а само баронство — один из самых нищих уголков страны.

Опустим ту часть истории, в которой наш шарообразный будущий сосед становится королевским казначеем — в этом нет ничего интересного, поэтому сразу перейдем к причинам, почему он прекратил им быть. Речь зайдет о безукоризненной честности, щепетильности и… совершенно трусливом нежелании участвовать в придворных склоках.

— Наш новый барон Бруствуд считал, что дистанцируясь от интриг двора и выполняя только свои обязанности — он непременно окажется в дамках, — рассказывал я своей благодарной и частично беременной аудитории, — Так и происходило, король души не чаял в своем казначее, а тот, получая справедливую плату за собственный труд, ставил на ноги как родное баронство, так и свою семью не забывал, потихоньку скупая различные лавки в столице. Медленно, но уверенно. Аж два десятка лет. Что могло пойти не так?

— А что могло пойти не так? — переспросила с интересом слушающая Мойра.

— Всё! — отрубил я, — Если ты «невидимка», то в первую очередь это значит — что за тебя никто не вступится! Ни одна партия, ни один союз, ни один фраер!

Казначея тихо «ушли», арестовав имущество в столице, а заодно вынудив полностью передать баронство старшему сыну. Ничего особого, банальный политический ход со стороны самодержца, которому, разумеется, постоянно «капали» на несговорчивого и принципиального вельможу. Да и сам этот остроносый пухлячок, как он признался после третьего кубка, несколько раз не понимал намеки монарха на то, что нужно некоторые расходы слегка увеличить на бумаге, пополнив, тем самым, кого надо счета.

— А рыцарь откуда взялся? — Санс, опустивший на плечи жене пушистый свитер, сейчас вовсе не казался свирепым пиратским коком, — Откуда этот придурок нарисовался?

— Баннерный вассал, из Бюрхаузена, — пояснил я, — Решил, что не может бросить сюзерена во время бедствия, поэтому дал клятву верности повторно, уже Бруствуду, а затем переехал сюда. Оборзевший он был из-за того, что привык к местному волшебнику, который совсем зачах разумом в башне, вот и решил, что мы все такие. Но ничего, с тех пор как я покрасил ему доспехи в зеленый, он окончательно трахнулся башкой, назвал себя Зеленым Рыцарем и пошёл дружить с Наталис. Ну или объясняться с ней в любви, я так и не понял.

— Ты это специально, да? — прищурилась Аранья, испытывающая к эльфийке довольно сильную симпатию.

— Конечно! — удивился я, — Она запарила своим «похотливым человеком»! Пусть теперь пообщается с воздыхателем. Заочным. Он всегда хотел увидеть эльфийку. Может, даже пощупать. Ладно, мальчики и девочки, нам с Мойрой пора, а вы учитесь, учитесь и еще раз учитесь, только ничего не взорвите!

Да, мои гоблины стали волшебниками. Теория эволюции волшебных рас, способная потрясти мир, пока потрясала меня одного, но спешить не хотелось совершенно. Хотелось завистливо ругаться в сторону эльфийского народа за его продуманность, цинизм и говнистый характер.

Собрались эти контрацептивы ушастые как-то раз, и задумались. Мол, работать мы не хотим. Приказывать тоже лень. Надо создать таких существ, чтобы работали сами и с песней, любили нас до боли в деснах и вообще не могли без нас жить. А еще — чтоб были бесполезны другим расам, а то мало ли что, кто-то на развод украдет! И вот так родились гномы, лепреконы, феи, гоблины, кобольды… целая куча рас, во всем зависимых от магии эльфов и их Лесов. Нет магии — нет развития мозга, нет магии долго — идёт деградация до почти животного состояния, что особенно хорошо заметно между поколениями.

Круто? Еще как. Человеческие волшебники себе немного этих народцев отжали, да и свои наделали непотребным образом, но на фоне эльфийского эксплуатационного режима — это капля в море. Там, в лесах, у каждого полноправного гражданина четыре гоблина и пучок фей, радостно работающих за право жить и применять магию.

Хотя, чего это я? Буквально же использую ту же схему.

— Ну что у нас тут? — поинтересовался я, выходя из башни с волшебницей. Около ворот стояли четыре жестяных фляги, каждая на сотню литров, вокруг которых суетились гоблины.

— Всё в порядке, шеф! — бодро отрапортовал один из них, — Только закончили заливать!

— Ровно вышло?

— Да, как по мерке!

Отлично!

Тут госпожа Эпплблум, потерев рученьки, жалобно призналась, что для неё это всё впервые и вообще страшно. Язвительно поинтересовавшись в ответ, фига ли баня сгорела, и чем это отличается от нормальной продажи зелий и мазей, я получил недоуменный выхлоп обоих блондиночьих глаз.

— Но это же в лавке, под защитой… — промямлила дама сердца алкогольного гения.

— Надо быть ближе к народу! — наставительно попенял ей я, поднимая магией фляги в воздух, — И тогда деньги к вам потянутся!

Дестада мне нравилась куда больше Мифкреста. В этом