Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

Вдали послышался треск мотоциклетного мотора, быстро приближавшийся. Алексей приложил руку козырьком, разглядывая приближавшийся транспорт, и едва сдержал возглас изумления. Аппарат действительно выглядел диковинно донельзя — гусеничная «мотособака», запряжённая в прицеп от мотоблока, да вдобавок ещё оснащённый дутыми колёсами-пневматиками.

— Привет! — восседавший на облучке моточуда Ладнев лихо затормозил в метре от платформы. — Ты что, один?!

— Как видишь, — Алексей хотел изобразить фирменную улыбку, однако та почему-то вышла кривой и бледной.

— Тогда садись, поехали! — художник хлопнул ладонью по сиденью-облучку. — Рюкзак свой в багажник давай! Только крепче держись, тут кочки!

Аппарат тронулся в путь, щедро разбрызгивая липкую грязь. Кое-где на бугорках, впрочем, грязь уже успела просохнуть, и уже лезла молодая трава.

— Скоро вода спадать начнёт! — перекрывая треск мотора, прокричал Степан. — Всё, конец половодью!

Алексей лишь пожал плечами.

Оставшуюся часть пути товарищи проделали молча. Треск мотора заставлял кричать, вдобавок экипаж дёргался и раскачивался — в общем, обстановка для беседы была не слишком располагающей.

И особенно не располагало к праздной болтовне отсутствие ответа от Сеятелей.

У кромки воды торчала лодка-«струйка» с притачанным на транце подвесным электромотором. В лодке скучал второй знакомец — Денис Иевлев.

— Здравствуй, Алексей.

— Здравствуй, Денис.

— Ты один?

— Двое нас, как видишь, — Холмесов извлёк из багажника «Помора» свой рюкзак. — Поплыли, что ль?

После назойливого треска «мотособаки» лодка, казалось, двигалась абсолютно бесшумно. Однако зачинать беседу трое в лодке не спешили.

— Эту лодку купили, что ли? — чтобы не молчать всю дорогу, произнёс первое пришедшее на язык Холмесов.

— Не, купили-то плоскодонку, — Ладнев мастерски выруливал меж коряг. — Солидную, на четыре банки. Полтонны груза берёт не напрягаясь. А эта дедова, он разрешил, чтобы мотор не переставлять. Да и бегает быстрее «струйка».

Пауза.

— Мотор всё равно придётся в болоте топить.

— Да если б только мотор…

И снова долгая пауза.

— Станислав Станиславыч-то будет? — вновь заговорил Алексей.

— Едет. И мама при нём, — Ладнев уклонился от нависающей ветви.

— Успеют до тридцатого?

— Раньше.

Долгая пауза.

— А Борода?

— А Борода решил принять шахаду, — художник сплюнул в воду. — Впрочем, если я верно понял, Туи намерена нанести ему прощальный визит, так что Бог ведает…

— Ты скажи лучше, Лёша, почему ты один? — перебил Денис.

Холмесов провёл рукой по лицу, зажмурившись.

— Дурак я потому что, ребята. Надо было мне в Гдов ехать.

…

Дверь купе закрывалась неплотно, и при резких толчках состава то и дело клацала, перебивая монотонно-убаюкивающий перестук колёс. Сосед по купе, пожилой толстый дядька, мощно сопел, то и дело срываясь на храп. Мама, напротив, спала беззвучно, будто и не дышала. И даже в тусклом свете ночника были отчётливо заметны синие круги под глазами — след сильнейших волнений и переживаний. В уютной кошачьей сумке-переноске сном откормленного праведника спал Бонифаций.

А вот его, Станислава Разина, сон сегодня не брал.

Вот точно так же тогда, ещё прошлой осенью, ехали они в купе вчетвером. Поезд нёс их к великой цели — тогда, в запале, по детскому своему разумению Стас ещё не осознавал истинного размера задачи, за которую готов был взяться. И относился он ко всему этому делу гораздо проще. Да, он отработает порученное ему и улетит в далёкие и прекрасные Бессмертные Земли — иные миры под иным солнцем…

Чужие миры.

Реальность оказалась куда более жестокой и беспощадной. Либо забавная экзотическая зверюшка там, в Бессмертных Землях, либо первобытный сельский мальчуган здесь, на Земле грешной — вот и весь выбор. Талант программиста? Ни там, ни там он не пригодится. Как не пригодится умение расшифровывать древние надписи Иевлеву, и выжигать на стекле дивные картины Ладневу. Не до картин будет, и тем более не до скрижалей… Вот разве только Изольда. Да, её редкий дар будет очень даже востребован, при отсутствии больниц и лекарств…

Он вдруг вспомнил книжку, прочитанную больше года назад — она называлась «Перевал». Посёлок потерпевших крушение робинзонов-звездолётчиков на чужой планете, в упорной борьбе за выживание. И маститые учёные, копающие огород и бегающие с копьями… и дети робинзонов, уже практически полностью дикари…

Стас даже зажмурился, до того вдруг отчётливо представилась картина — он сам, уже седой и бородатый, в лаптях и какой-то неопределённого цвета рванине, оставшейся от минувшей эпохи, и кругом дети, одетые в козьи шкуры.

Локомотив заревел в ночи, протяжно и тоскливо. Как будто железная машина всё-всё понимала.

…

Прелая прошлогодняя листва тёмным ковром устилала землю. Перельман медленно брёл по весеннему лесу, то и дело ковыряя палкой листовой опад. Ага, наконец-то! Какой кудрявый малыш… неужто один-одинёшенек? Нет, не должно такого быть, тут наверняка поблизости ещё…

— Здравствуйте, уважаемый Григорий Яковлевич, — раздался сзади такой знакомый голос с хрустальными нотками. — Не помешаю?

— Здравствуйте, уважаемая Туилиндэ. Нисколько, — учёный обернулся. — Собственно, мешать почти нечему. Никакой сегодня улов, — он продемонстрировал пластиковый пакет, на дне которого виднелась скромная кучка сморчков. — Я уже даже и на строчки согласен…

Они встретились взглядами, и Туи медленно, отрицательно покачала головой.

— Я, собственно, хочу попрощаться. До старта считанные дни, они будут плотно забиты регламентными работами. Так что мы с вами скорее всего больше не увидимся.

Она сняла зеркальные очки. Какие всё-таки прекрасные у неё глаза, отстранённо подумал Перельман. Нечеловечески огромные и усталые.

— Последнее предложение, Григорий Яковлевич. Нет-нет, о Бессмертных Землях речь уже не идёт. Но я могу перенести вас в схрон. Вас и вашу маму.

— Смысл?

— Ну вы же всё равно решили принести себя в жертву? Так почему бы не с пользой для людей? Там, на острове среди болот, будут нужны рабочие руки.

— Вы уверены?

— Конечно. Первобытное хозяйство требует огромных трудозатрат на единицу продукции. Косить сено, копать огород, пасти-доить коз и коров, дрова пилить, тесто месить — да масса всяких таких работ.

— То есть вы предлагаете мне перед смертью хорошенько помучиться, — Перельман улыбнулся в бороду. — И маме.

— Безусловно, раз вы всё равно не хотите жить, — без улыбки ответила эльдар. — По крайней мере у одной пары, Дениса и Изольды, будут дети, я надеюсь, многочисленные. И всех их нужно будет поднимать.

Перельман помолчал, глубоко задумавшись.

— Я, пожалуй, отклоню ваше щедрое предложение.

Туи надела очки.

— Григорий Яковлевич, ещё я попрошу вас сдать коммуникатор. Всё равно ведь он вам больше не нужен.

Математик, кротко улыбнувшись, извлёк из-за пазухи кулон.

— Прощайте, Туилиндэ.

— Прощайте, Григорий Яковлевич. Желаю вам мгновенной и безболезненной смерти.

…

Последний вагон электрички с лязгом укатил прочь, оставив на голой платформе мальчика и женщину, отягощённых двумя увесистыми чемоданами.

— Ужас… —