Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

— Ну спасибо, Степан Андреич! — Изя сверкнула глазами, однако полезла устраиваться в багажнике в «позе лотоса».

— Всегда пожалуйста! — ответно сверкнул улыбкой Ладнев. — Вы же, гражданин Иевлев, назвавшись груздем, пожалте в кузов!

— Нет уж! Позвольте рядышком с вами, гражданин начальник! — Денис решительно уселся на лавку-облучок, окаймляющую прицеп по переднему краю.

— Ну и пёс с тобой, не плач потом, как под колесо свалишься! — Степан дал газ. — Поехали-и!

Недалёкая дорога до переправы оказалась сущим мучением — всё же снегоход предназначен для езды по снегу, а не раскисшему грунту. Мотор ревел, то и дело захлёбываясь, липкая грязь комьями летела с гусениц, зловредно норовя попасть прямо в лицо. Изя, вцепившись обеими руками в ограждение багажника, моталась из стороны в сторону, обоим седокам облучка приходилось то и дело поджимать ноги, дабы не зацепить за кочку.

— Так где же ты всё-таки взял эту повозку? — прокричал Иевлев, перекрывая треск мотора.

— Где взял, где взял! На день рождения подарили! — художник сплюнул попавшую в рот грязь. — Держись лучше крепче!

Всяким мучениям есть конец, и любой дороге тоже. На берегу моря разливанного, почти у кромки воды на пеньке сидел дед Арсений, хозяйственно подложив под себя запасной ватник. Рядом, привязанные к стволам чахлых берёзок, лениво жевали свою жвачку две коровы и крутолобый бычок-сеголеток. А на воде виднелось сооружение, по смелости инженерной мысли явно превосходившее даже гибрид снегохода с мотоблоком — дощатый помост, из-под которого торчали бензиновые бочки, явно используемые в качестве поплавков. Четыре жердины по углам и натянутые верёвки обозначали ограждение верхней палубы, неошкуренные шесты, вне сомнения, должны были играть роль органов управления, и в довершение ко всему на корме чудо-плавсредства виднелся знакомый дедов подвесной электромоторчик от лодки.

— Арсений Петрович, и вы здесь?

— Дык, это… надо жеж помогать по-соседски, — старик с кряхтеньем поднялся. — В коровах ваш товарищ разбирается чуть помене, нежели я в самолётах, ну да и понтоны не на всех углах валяются…

— Коллеги, время, время! — Степан уже отвязывал корову. — Заводите скотину на понтон. Это ж не лодка, нам бы до заката до заимки добраться!

— А пепелац твой?

— Ну стащат если, значит судьба, — Ладнев сплюнул в воду.

— Степан Андреич, а где ваша подружка? — Изя совершенно невинно хлопала ресницами.

— Где-где… — художник с ожесточением тянул на палубу судна бычка. — В Караганде!

— Какой-то ты нынче шибко злой, Стёпа, — отметил Денис, берясь за рулевой шест.

— Я не злой, я отчаянный! — художник тоже взялся за шест. — Петрович, самый полный вперёд! Эх, не везёт мне в смерти, и не везёт в любви-иии!

…

— Стась, борщ стынет.

— М? Борщ? Спасибо, ма…

— Что-то ты совсем загрустил, Стаська, — мать взъерошила сыну волосы. — Ну что такое опять? Нет ответа с этой вашей олимпиады, черти б её побрали?

Мальчик неловко улыбнулся.

— Нет ответа, мама.

Самое интересное, что сказана чистая правда, подумал он. Нет ответа. И вероятность того, что он будет, тает с каждым часом. Можно было себя утешать версией, что незримые Сеятели не ведут гравиконтроля, поскольку аборигены всё равно не владеют техникой грависвязи. Однако оптический и радиоконтроль за планетой они вести просто обязаны. Значит, видят. И не желают отвечать.

— Ну не расстраивайся ты так уж, — мама взяла его руками за щёки. — Какие твои годы! Будут ещё на твоём веку олимпиады, универсиады и прочие ады. Улыбнись, ну?

В комнате внезапно неярко полыхнула лиловая вспышка, и на ковре, где только что никого не было, обнаружился весьма импозантный молодой человек в зеркальных солнцезащитных очках, пляжных тапках, пёстрой гавайке и коротко обрезанных велосипедных шортах, туго обтягивающих чресла. В руке гость держал чёрный кофр — в таких обычно носят фото-видеоаппаратуру.

— Таур! — мальчик резко вскочил, весь подавшись к пришельцу. Вместо ответа на немой вопрос красавец отрицательно покачал головой.

— Прошу прощения за столь внезапное вторжение, но так целесообразнее — думаю, всякий скепсис отвалится на корню. К сожалению, у меня совсем мало времени. Станислав, поручаю тебе всю разъяснительную работу насчёт Конца света и прочего. Не перебивайте, оба! Вот тут, — красавец извлёк из чёрного кофра конверт, — билеты на двоих, на весь маршрут. Поезд до Москвы отправляется сегодня. Там пересядете на электричку до станции Кривандино, это Казанское направление железной дороги. В Кривандино вновь пересядете, на местную линию Кривандино — Рязановка. Сойдёте на станции Пожога. На всякий случай в конверте имеется памятка, там расписание и грубая карта, а также деньги на дорожные расходы. На платформе Пожога вас уже будут ждать.

— К… кто?! — наконец-то обрела признаки владения членораздельной речью женщина.

— Друзья Станислава, он вам всё расскажет по дороге.

Улыбнувшись, гость снял чёрные очки, и дар членораздельной речи вновь покинул вконец ошарашенную женщину. Ибо глаза эти, при всей потрясающей красоте вряд ли могли принадлежать человеку.

— Вообще-то коммуникатор у тебя уже пора бы изъять. Однако, учитывая непредсказуемость вашего здешнего транспорта, оставляю его тебе до момента прибытия в схрон.

Пришелец повернул голову, глядя женщине прямо в глаза.

— Сударыня, очень прошу вас во всем следовать указаниям вашего сына неукоснительно. И тем более моим инструкциям. Это единственный способ сохранить жизнь не только вам, но и мальчику.

Лиловая вспышка, и нет никого. Только тёмный круг на ковре и слабый запах озона не давали принять всё происходящее за приступ бреда.

— Стась… что это было?! — мать контуженно затрясла головой.

— Успокойся, мама, только успокойся. Давай лучше собираться. Пока собираемся, я тебе всё расскажу.

…

— Скажите, бабушка, это действительно станция Пожога?

Вопрос вообще-то звучал идиотски, тем более что с краю вросшей в землю бетонной плиты торчал столбик с горделивой табличкой «остановка первого вагона». Но уж больно интерьер «станции» контрастировал с любыми представлениями о пассажирских железнодорожных сообщениях.

Согбенная старушенция, тащившая на верёвке упрямую козу, только зыркнула глазами из-под низко повязанного платка и с утроенной силой поволокла скотину. Не дождавшись ответа, Холмесов отвернулся, скинул с плеч увесистый рюкзак и принялся озирать окрестности — то есть голый березняк, в кронах которого резвились не то грачи, не то вороны.

— Паразиты! Всё ишшут, чего бы ишо своровать! — раздалось из-за плеча. — Москва…….! — последние выражения бабушки сделали бы честь опытному урке-рецидивисту, либо грузчику с сорокалетним стажем.

Вздохнув, Алексей грустно проводил взглядом старушенцию, осмелевшую за собственным забором. М-да… крепко тут не любят москвичей, однако. Взять да и сказать, что не москаль, мол, а вовсе даже питерский? Ладно, пёс с ней, со старушкой… и потом, кто