Мертвые мальчишки Гровроуза - Gadezz
Со временем я и вовсе перестал делиться переживаниями. Толку от них? Все решаемо, если это не конец света. И начал я это понимать в день похорон дедушки. Меня привели на кладбище, где я был единственным ребенком. Мама плакала навзрыд. Я пытался ее подбодрить: то принесу игрушку, то нарву одуванчиков. И день стоял настолько солнечный, точно издевательство. А она плачет и плачет, совсем не обращая на меня внимания…
Мне четыре года, и я ничего о потере знать не знаю. Когда стало особенно скучно, я взялся отрывать лепестки у цветов с гроба и подбрасывать в воздух. Хотел изобразить салют – порадовать угрюмых взрослых. Да только всех разозлил. Мама тогда меня больно оттащила от гроба, и я упал на землю.
Ревел долго: сначала от души, а потом ей назло. Сам не понимал, почему она так со мной обошлась. А мама – это я узнал годами позже – игнорировала мои чувства, поскольку ей, смею предположить, было стыдно. И вот с тех пор у меня на подкорке и отпечаталось: твои переживания никому не сдались, поэтому зарой их поглубже и не показывай. Да только кто же знал, что и положительные эмоции померкнут следом.
– А зачем мы здесь? – спрашивает Кеплер.
Мы останавливаемся в ярдах тридцати от билборда.
Базз обрывает лепестки роз, явно раздосадованный, что разговоры о футболе подошли к концу:
– Этим вопросом тут все задаются.
– Покажи ему, – я киваю Баззу.
Улыбка тут же прилипает к его лицу, а глаза загораются, как у ребенка на Рождество. Он прикрывает веки и в нетерпении проводит ладонью над рощей, оставляя рассеивающийся фиолетовый след. Затем выставляет правую ногу вперед, отводя левую назад. В руке у груди материализуется вытянутый мяч – пурпурный и полупрозрачный.
Базз делает замах и бросает. Мяч летит к билборду, но, преодолев невидимую границу, распадается, точно фейерверк, и падает искрами к земле.
Кеплер в изумлении охает:
– Как ты это сделал?
– Силой мысли, – указывает себе на лоб Базз и выглядит при этом таким довольным, словно вот-вот лопнет от счастья.
– В поле особая концентрация чего-то… – Я замолкаю, пытаясь подобрать слова, будто не рассказывал об этом десяток раз. – Мы не знаем, но здесь особое место, где мы можем проецировать любые предметы из прошлой жизни, а те обретают физическую форму. Закрыв глаза, мы представляем их. И можем оживить. При условии, что чувствовали положительные эмоции. Неболезненные.
– А за пределами рощи?
– Не-а, – я ладонью прикрываю глаза от слепящего солнца. – Магия вне Хогвартса не работает. Вытаскивать предметы можно только тут, и то небольшие.
– Вытаскивать? – сводит он брови.
Базз вновь материализует мяч и перекидывает его из одной руки в другую:
– Доставать из башки. Так называем.
Ветер раздувает мою футболку и ерошит волосы. Со стороны мотеля до нас долетает голос Кензи:
– Эй, придурки! Вы чего без нас сходку устроили?
За ним, сонно улыбаясь, плетется Ромео. А на крыше мотеля виднеется силуэт, который, стоит приглядеться, приобретает очертания Грейнджера. Наш умник уже проснулся, но предпочитает соблюдать дистанцию.
Базз срывается с места, поднимая пыль:
– Это ты нас придурками назвал?
Глаза Кензи расширяются, и он предпринимает бесполезную (к гадалке не ходи) попытку удрать. С Баззом и его длинными ногами соперничать не могу даже я. Когда он настигает глупца, то наваливается на него всем весом и применяет свою секретную тактику, годами оттачиваемую на брате. Щекотку.
Кензи то ли смеется, то ли плачет, умоляя о помощи. Ромео, долго не думая, запрыгивает к этим двоим придуркам на спины с криком «Кавабанга!», а мне только и остается, что идти их разнимать и быть готовым отхватить тумаков.
Вот все и в сборе.
Мертвое утро в нежизни такое же утро, как и все предыдущие.
Глава 4. Пурпурный туман
Кензи
LØREN – NEED (ooo-eee)
В пурпурном тумане наши травмы бродят, точно призраки в поисках острых ощущений. Вы простите за это сравнение. Гонка за адреналином – тот еще прыжок в пропасть. Вы бы видели, чем это заканчивается. Сегодня ты крутой парень в кожанке, а завтра повис на заборе и светишь голым задом на всю округу, словно прожектором. К таким ни одна порядочная девчонка не подойдет. И ничем хорошим это на моих глазах никогда не заканчивалось. Забавно, наверное, слышать проповеди от мертвого мальчишки… Но вы послушайте!
В позапрошлом году – насколько же сложно тут ориентироваться! – к нам попал тот еще адреналинщик. И самое интересное: перемкнуло его в нежизни, а до того – держался с переменным успехом. Отправились мы как-то все вместе на рядовую вылазку. Туман плотно висел в воздухе, поэтому мы особо не переживали и разделились два на три. Я пошел с тем мальчишкой на бензоколонку. Она похожа на нашу у мотеля, только рабочая и на другом конце города.
Мальчишка тот с нами жил всего ничего, и как же его ломало! Ни разу не видел, чтобы кто-то столь безбашенно подходил ко всему, не боясь ничего и никого. То залезет на крышу машины и снимет штаны перед прущими на нас фантомами, а перед этим – сам их и активирует. То замахнется пурпурной битой с гвоздями, и потом мы даем деру зигзагами, роняя на ходу припасы. Если б душа существовала на самом деле и сколько-то да весила, я бы ее со страху в тех вылазках всю и растерял.
Придурок он, согласитесь?
В ту ночь ох как я пожалел, что меня с ним связал жребий. Вы б знали!
Нам всего-то нужно было сделать несколько вещей: набрать канистры, приготовить на всех хот-догов в забегаловке «Горячий Билл» (это, считай, наш ритуал) и важнее всего – постараться не сдохнуть.
Все шло строго по плану, как я и люблю. До того момента, пока из-за стеллажей со снеками до меня не долетела фраза: «Оп-па, смотри чё!» А за ней последовал запах гари и подозрительно радостный гогот. Я, естественно, заверещал (не по-девчачьи, прошу отметить!) и побежал искать огнетушитель. Еле нашел. Что вам еще рассказать? С тех пор предпочитаю им не пользоваться. Даже не спрашивайте!
И вот будто кадр из кино Тарантино: стоим мы возле закусочной, два балбеса, прижавшись к багажнику чьей-то тачки, и наблюдаем пожар на бензоколонке, жуя остатки чипсов Doritos. Я весь в белой пене, глаза жжет от слез, а на роже у того мальчишки одна эмоция – детский восторг.
Повезло нам, что Гровроуз, точно заколдованный злой королевой, стирает все наши действия с восходом солнца. И хорошие и плохие. Иначе бы мать достала меня с того света и наказала за испорченную одежду. На заправку ей, скорее всего, было бы плевать. Моя мама из тех родителей, которые любимому ребенку помогут спрятать даже труп, но стоит не позавтракать – пощады не жди.
А что до мальчишки… Про его семью известно было мало. Наши компании до нежизни толком не пересекались. Так, столкнулись пару раз в школьном коридоре, и я сразу об этом пожалел. Слышал всякое, как это обычно бывает, но выводы держал при себе.
Здесь, на привязи у кладбища, мальчишка разрушался на глазах, и в итоге… За него взялся Уиджи. И видимо, своим занудным упорством и спас. Сближение этих двоих шло с сопротивлением – проще было гнуть металл. Мотель от их перебранок стоял на ушах, аж стены тряслись.
В общем, если вы еще не догадались, имя того придурка Базз. С тех пор за ним и закрепилось звание пустоголового.
Мы вшестером тормозим у черты города для инструктажа. Паркуем велики у обочины ярдах в двадцати от тумана и собираемся в круг, точно игроки перед важным матчем. Я говорю о последнем вслух, и Базз отдается фантазиям:
– Недостает только чирлидерш и забитого стадиона. Чирлидерш особенно.
Нам не до смеха. Вылазки – та еще нервотрепка. Никогда не знаем, чем все обернется. Хоть ты в первый раз в город въезжай, хоть в сто первый. Внешне по мальчишкам не скажешь, но меня не обманешь. Я их страх хорошо чувствую, но Кеплер будто ускользает…
Он спотыкается о педаль, чуть не падая, и ойкает. Смотрю на него с неприкрытым сочувствием. Тяжело быть новичком. Даже одежда на нем сидит
