Инкубы - Эдвард Ли
- Ты думал об этом весь день, не так ли? Возможно, тебе не все равно. Так что берись за дело.
- Ты поручаешь это дело мне?
- Что думаешь, Джек? Ты оборванец. Ты длинноволосый. Ты, наверное, пьяница. Ты больше не можешь справляться с психологическим давлением, связанным с работой, и позволяешь разрушившемуся роману разрывать тебя на части. "Янкиз" хороши только потому, что покупают игроков, и я много раз видел, как ты распиваешь спиртное дома. Но ты, наверное, лучший следователь по расследованию убийств в моем гребаном отделе.
Джек улыбнулся.
- Но не делай из меня придурка, иначе станешь лучшим безработным следователем по расследованию убийств...
- Громко и внятно, босс, - Джек затушил "Кэмел" и закурил новую сигарету. - Если мне повезет - а иногда так и бывает, - я смогу выйти на след этого ублюдка. Чтобы поймать убийцу, его нужно знать, прежде чем его можно будет найти. Он может быть самым умным убийцей в мире, но независимо от того, насколько хорошо он заметает следы, всегда остается одна мелочь, которую он оставляет после себя.
- Что это? - спросил Олшер.
- Его душа, - Джек глубоко втянул дым в грудь.
"Красный", - подумал он.
В своем воображении он видел красный цвет.
- Этот парень оставил свою душу на стенах спальни той девушки.
* * *
Это запечатлелось в его памяти - воспоминание более стойкое, чем другие. Тогда он не знал почему, но теперь ему казалось, что он знает. Возможно, это настоящее говорило ему что-то о будущем, какой-то нетерпеливый призрак шептал ему на ухо:
"Послушай, Джек. На самом деле они говорят о тебе. Слушай. Слушай..."
Месяц назад? Два? Он не был уверен. Они зашли куда-то перекусить - кажется, в "МакГарви", - а затем зашли выпить в "Подземелье". Вероника казалась особенно довольной; она уже привыкла к их отношениям, ей было комфортно с ними. Она приняла их как часть себя.
Джек тоже был очень счастлив в тот вечер. Это была смесь самоуспокоенности. Он только что получил прибавку к жалованью и благодарственное письмо. Вероника только что продала еще две картины и дала интервью журналу "Ярмарка тщеславия". Их совместная жизнь была стабильной. Они были счастливы, и они любили друг друга.
Вот и вся суть этого сочетания: любовь. Именно любовь делала его счастливым.
Романтическая привязанность иногда казалась глупой, но это тоже делало его счастливым. Просто держать ее за руку или то, как легко соприкасались их колени, когда они сидели. Как она неосознанно прикасалась к нему, когда разговаривала. Это были тонкости, но они же были и опорой, не так ли? Подтверждающими. Еще маленькие кусочки их любви.
Таких вечеров было много, но этот запомнился тем, что произошло позже. Когда вечер подходил к концу, к Веронике подошел какой-то парень из государственного института кинематографии и представился. Его звали, если Джек правильно запомнил, Йен. Он был молод и только что окончил киношколу; в настоящее время он снимал независимый фильм, что-то авангардное. Очень быстро Йен и Вероника вступили в очень оживленную дискуссию. Джека не беспокоило, что он отдает часть своего времени с ней кому-то другому; это казалось важным. Вместо этого он поговорил с Крейгом о пиве, его женщинах и "Питтсбург Стилерс". Но что-то его беспокоило. Он обнаружил, что не может не прислушиваться к разговору Вероники. Она и этот парень, Йен, кажется, говорили о роли страха в искусстве.
Какое отношение страх имеет к искусству? Джек задумался.
- Как у Ардженто и Бавы, - говорил Йен, - все это система психологических символов.
- А также у Поллока и де Кунинга, - сказала Вероника, потягивая "Саппоро".
- Точно! Используя объективные структурные стандарты как метод субъективного восприятия.
- Смотрю в зеркало и вижу чужое лицо.
- Или вообще не вижу лица, - предположил Йен.
- А, так ты экзистенциалист, - предположила Вероника.
- Нет, я всего лишь режиссер. Единственная честная творческая философия - это отсутствие философии. Правда - это все, что меня мотивирует, человеческая правда.
"Для меня это звучит как бред гориллы", - подумал Джек.
- И ты рассматриваешь правду через ее связь с человеческими страхами, - скорее констатировала, чем спросила Вероника.
- Да, - сказал Йен. - Наши страхи делают нас такими, какие мы есть. Каждое действие вызывает реакцию. Страх заставляет нас реагировать больше, чем что-либо другое.
- Подожди минутку, приятель, - прервал его Джек. - Ты хочешь сказать, что страх - это единственная истина в жизни?
Глаза Йена заблестели.
- Да, я думаю, что это так. Страх - основа всего остального, что мы хотим считать правдой. Даже наши радости создаются из противоположностей наших страхов.
- Это полная чушь.
- Джек! - огрызнулась Вероника.
- Но он только что доказал это сам. Его реакция на нашу дискуссию вызвала отрицание. Он боялся, что мы можем быть правы.
Джек чувствовал себя сбитым с толку.
- На короткое время в моей жизни, - объяснил Йен, - у меня был перерыв. Я знал, что никогда не смогу достичь творческой завершенности, пока не определю свои самые большие страхи. Так я и поступил, я начал искать то, что пугало меня больше всего.
- Что это были за вещи? - спросила Вероника.
- Их было всего три, - сказал Йен. - Наркотики, жадность и любовь.
* * *
"Любовь", - подумал Джек.
Сигаретный дым заслонил солнечный свет в окне его кабинета. Внезапное осознание ошеломило его. Страх. Любовь. Действительно ли одно основывалось на другом? Теперь он знал, почему тот вечер не выходил у него из головы. Это было предзнаменование, зеркало того мрачного будущего, в котором он сейчас находился. Йен был прав. Любовь Джека - теперь, когда у него больше не было Вероники, которой он мог бы ее подарить, - пугала его до смерти.
- Страх - основа всего остального, что мы хотим считать правдой, - сказал Йен.
"Любовь", - подумал Джек.
Затем он увидел другое, более близкое воспоминание. Красным цветом:
"ВОТ МОЯ ЛЮБОВЬ"
- Я только что разговаривал с Бек в Миллерсвилле, - сказал Рэнди Элиот.
Джек даже не заметил, как вошел его напарник. Рэнди в строгом сером костюме наливал себе кофе. Когда он
