Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин

– Курица должна меня слушаться и делать, как я сказал. Яички нести по расписанию и не пиздеть особо, пока в суп не попала.

Влад, отошедший от болевого шока, замычал.

Бритоголовый поощрительно кивнул.

– У меня… есть деньги, – выдавил креативный директор сквозь чужую ладонь.

– Поздравляю, – вскинул брови бритоголовый, имени которого Влад так и не узнал (и уже не узна́ет). – Сейчас, знаешь, не у каждого есть. Экономика такая, хуевая, прямо скажем. Давай еще разок попробуем. У тебя Костян дома был?

Влад потерял дар речи. Он понимал, что даже теоретического выхода из ситуации – не существует: неправду он уже один раз сказал, а правде никто не поверит – если только…

Он кивнул – насколько позволила кавказская хватка.

Ваха посмотрел на бритоголового, дождался утвердительного взгляда и убрал руку.

– Он там, в хозяйской комнате заперся. Месяц у меня живет уже, не выходит – поссать только. Боится.

– Правильно боится, – одобрительно сказал бритоголовый и, не оборачиваясь, обратился к пухлому подельнику, торчавшему в коридоре. – Иди глянь там.

Влад затаил дыхание.

По прихожей заухали грузные шаги.

Пухлый подергал ручку.

Дверь запретной комнаты казалась вмурованной в стену.

– Слышишь, сам выходи, – донеслось из коридора. – Хуже будет.

Тишина.

Бритоголовый обернулся и рыкнул:

– Заебал, ломай дверь нахуй, че ты как этот, волк в «Трех поросятах».

Ваха хмыкнул.

Из прихожей раздались гулкие удары – пухлый всей своей немалой массой колотился в запретную дверь.

Влад затаил дыхание.

Входная дверь, которую всё это время подпирал третий бандит, вдруг приоткрылась – точнее, сделала попытку приоткрыться, но уперлась в обтянутую кожаной курткой спину третьего бандита. Замка в двери больше не было: ночные гости его вскрыли.

Влад не мог даже предположить, что когда-нибудь будет так рад видеть зловредную соседку Октябрину Алексеевну.

29

В прошлой, агентской жизни Влад смотрел очень много сериалов – иногда даже прямо в офисе, когда нехитрые дела креативного директора «Мульти-Пульти» были уже сделаны, а уходить домой было вроде как рано. Он отворачивал ноутбук так, чтобы никому не было видно экран, вдевал в уши AirPods, делал сложное лицо и даже иногда постукивал по клавишам, как будто работал над презентацией.

Как это часто случается, в определенный момент Владлен решил, что прекрасно разбирается в сериальной драматургии: он почти всегда предугадывал сюжетные ходы и мысленно (чтобы не спалил Костик) морщился, когда сериал не мог ничем его удивить. Поэтому появление бабки его обрадовало, но не сильно впечатлило: на подсознательном уровне Владлен знал, что в последний момент ему как-нибудь удастся спастись. (Это тоже было следствием обильного просмотра сериалов и называлось «синдром главного героя» – хотя вот этого Владлен уже как раз не знал.)

Но в жизни всё пошло совсем не так, как в продукции «Netflix».

Октябрина Алексеевна просунулась в дверной проем и встретилась взглядом с квартиросъемщиком – тот сидел за кухонным столом в окружении жуткого вида мужчин и нянчил окровавленную кисть руки.

Глаза бабки расширились.

– А где милиция?! – спросила она.

Всё, подумал Владлен. Он спасен. Не будут же они убивать случайную старуху, заставшую их за злодейством.

(Хотя он на их месте сделал бы именно так – да, строго говоря, уже делал.)

Влад хотел замахать руками, закричать, позвать на помощь – но не успел.

Подпиравший дверь гость развернулся и аккуратно выдавил старуху обратно на лестничную клетку.

– Полиция уехала, уважаемая, – сказал он округлым голосом. – Ведутся следственные действия. Приносим извинения за беспокойство.

В подтверждение своих слов он вынул из кармана удостоверение, раскрыл его и просунул в дверной проем. Подержал. Убрал обратно.

Удостоверение, как с ужасом понял Владлен, было или настоящим, или неотличимым от настоящего, – и неизвестно еще, что в его ситуации было хуже.

Бабка моментально успокоилась – людям с удостоверениями, безусловно, можно было доверять. Точнее, только им и было можно.

– Вы там построже с ним! – донеслось из подъезда до ошалевшего Влада. – Наркоман, дебошир! Нерусский! Я давно слежу, готова давать показания и содействовать.

– Мы обратимся по мере необходимости, – сказал округлый. – Повесточку пришлем.

Повесточка Октябрину Алексеевну очевидно смутила, потому что ее кудахтанье стало затихать, а вскоре и завершилось едва слышным хлопком двери этажом ниже.

– Всё, заканчиваем, – мужчина в дубленке прихлопнул ладонями по столешнице. – А то бдительные граждане заебут.

Он поднялся и выглянул в прихожую.

– Че там у тебя? Костик не нарисовался?

– Не пойму, – отозвался пухлый. – Там тихо, как это… Как в гробу.

Бритоголовый вздохнул и посмотрел на Ваху поверх креативного директора.

– Ты первый день замужем, что ли? Делай давай, пусть открывает.

Только сейчас Влад понял, что его вот-вот убьют. Даже не со зла – а просто так, как вьющуюся вокруг надоедливую мошку. Ощущение предопределенности сковало, вымело последние остатки силы воли. В голове закрутилась лихорадочная закольцованная мысль: за что меня? Я же не очень плохой человек. Даже, можно сказать, почти хороший. Я же никому ничего не сделал (Костик, риэлторша, менты). За что меня?! Почему с хорошим человеком происходят такие плохие вещи? За что меня?!

Ваха взял нож.

Влад услышал собственный голос:

– Я открою.

– Конечно, откроешь, – спокойно согласился бритоголовый. – Выебывался больше.

– Мне только, ну, ключ надо взять.

Влад сам не знал, в какую игру он сейчас пытается играть. Какой ключ? Как он собрался открыть намертво замурованную дверь, за которой жил ад? И что делать, если он ее все-таки – откроет? Всё это не имело значения. Важно было отгородиться от неизбежной боли минутой, секундой выигранного у ножа времени. Тянуть время, умолять, упасть на колени, – что угодно, только бы дышать, жить, не видеть частей своего тела на полу съемной квартиры.

Бритоголовый сделал театральный жест в сторону коридора.

Владлен поднялся и, шатаясь от слабости и страха, пошел в свою комнату. За ним даже не присматривали – ну, что он сделает? Из окна, может, выбросится?

Он посмотрел на окно.

Нет, страшно. Он не сможет. А вдруг не насмерть? А вдруг лежать там, в грязи, поломанным?

В кухне у кого-то зазвонил телефон. Заговорили вполголоса, неразличимо.

– Серый, зайди, – донесся будничный голос бритоголового: он как будто приглашал сотрудника в кабинет.

Пухлый, всё еще отиравшийся у запретной двери, затопал в кухню.

– Угу. Угу, – сказал бритоголовый в трубку.

Недолгая тишина. Звук в раздражении брошенного на стол телефона.

– Еще со следкомом нам гемора не хватало, – рыкнул бритоголовый. – Всё, на выход. Ваха, лишенца этого сделай, чтобы не пиздел лишнего. Сережа, иди помоги там.

В эту секунду дверь хозяйской комнаты приоткрылась.

Неслышно.

Едва заметно.

Ольга-Олеся, висевшая над полом,