Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин

Однако вход в спальню располагался не с той стороны, с какой он должен был бы присутствовать в зеркальном отражении.

Самого Влада в потустороннем коридоре не было.

Не было там и майора – здесь же, в реальности, он замер на полуслове и умоляющими глазами смотрел на Влада. Майор никогда не читал «Лепру», не подозревал о существовании японского ученого Масахиро Мори и эффекте «зловещей долины», но тысячи поколений приматов в его генах бесновались в истерике. Они знали, почему нужно бояться того, что выглядит как человек, но человеком не является.

В спину майору из зазеркалья смотрел старлей Николай Ильич, который больше не был человеком.

Совершенно не к месту Влад вспомнил картину Рене Магритта «Репродуцирование запрещено» – ее он увидел в каком-то арт-альбоме, который лениво листал в книжном магазине «Москва» несколько месяцев назад. Там стоящий спиной к зрителю и лицом к зеркалу человек видел в отражении собственный затылок. Ничего страшного в этом вроде бы не было, но Владлен моментально покрылся пленкой мерзкого ледяного пота, захлопнул книгу и поспешил на выход, хотя до свидания с очередной диджитал-курочкой было еще минут двадцать.

«Репродуцирование запрещено» ему несколько раз после этого снилось – и он неизменно просыпался с криком. Он так и не понял, почему простая и совсем, казалось бы, не страшная композиция излучала волны такого потустороннего зла.

В отличие от демонической Ольги-Олеси, перемены в старлее были почти незаметны. Он был, казалось, точно таким же, каким скрылся в коридоре несколько минут назад.

Только теперь его нервное лицо было отрешенным и жило своей отдельной жизнью: под кожей Николая Ильича, которому уже не суждено было стать капитаном, словно ползали огромные, в палец, черви. Лицо собиралось в кошмарные конфигурации, распадалось и собиралось заново – уже в другие.

Влад попятился.

Усатый майор, так ни разу и не оглянувшийся, вдруг поднял руку с пистолетом, проверил предохранитель и, убедившись, что оружие в боевом положении, навел ствол на Влада.

– Я тебя с собой заберу, – совершенно спокойно сказал полицейский.

Стоявшая за его спиной оболочка старлея моргнула. Век у него больше не было: глаза сжались в точки, как диафрагмы фотоаппаратов, после чего снова приняли свой обычный вид.

Бывший Николай Ильич протянул из зазеркалья руку и положил ее на плечо своему недавнему начальнику. Под кожей руки тоже ползали черви.

Майор не сопротивлялся. Рука со стволом повисла, как плеть. Так и не обернувшись, он покорно, по своей воле сделал шаг назад.

Приматы еще тысячи поколений назад знали, что от людей, не являющихся людьми, убежать невозможно – можно только попробовать спрятаться.

Но прятаться было поздно.

Дверь в хозяйскую комнату захлопнулась.

Одновременно с этим распахнулась входная дверь в квартиру.

28

Новоприбывшие зря времени не теряли. Первый из них, мужчина кавказского вида с переломанными ушами, коротко сунул оторопевшему Владу кулак в солнечное сплетение, подхватил его под мышки и поволок в кухню. Второй, лопоухий и полноватый, похожий на боксера Поветкина, придержал дверь, запуская в квартиру бритоголового; потом втиснулся следом и быстро затопал по квартире, заглядывая во все двери. Подергал ручку двери хозяйской комнаты. Для верности ее пнул. Пожал плечами и вернулся в коридор. Всё это заняло не больше минуты.

Еще не успевший до конца прийти в себя после визита полицейских и того, что сделал с ними ад, Владлен как-то сразу подсознательно понял, что по-настоящему он доигрался – только сейчас.

Финальность происходящего придавила, лишила сил – всё, этих не перехитрить, даже запретная комната с такими не справится.

Кавказец молча открыл несколько кухонных шкафчиков, деловито поводил в них носом и выудил деревянную доску для нарезки овощей; Влад даже не помнил, что она у него была. Гость положил доску на кухонный стол, погремел в ящике с ножами, ничем там не удовлетворился и вынул из недр кожаной куртки свой собственный – короткое черное лезвие американской марки «Ka-BAR».

Бритоголовый опустился на стул напротив всё еще глотающего воздух ртом Владлена. Пухлый остался стоять в дверях, заняв собой половину пространства небольшой кухни.

– Извиняюсь, – зачем-то буркнул кавказец, перегнулся через кухонный стол и положил ладонь Владлена на доску.

Только сейчас Влад сообразил, откуда он знает бритоголового. Вечер после злополучного тендера, крокодиловая куртка, угрозы, долги, последний день жизни гендира Костика! Блять…

– Давай так, – не здороваясь и не утруждая себя дополнительными объяснениями, сказал страшный человек. – У меня к тебе один вопрос. Ответишь – попрощаемся.

Что будет, если на его вопрос не ответят, бритоголовый уточнять не стал. Как и то, на каких условиях они попрощаются.

– Договорились?

Влад кивнул – что ему еще оставалось делать.

– У тебя Костян дома был?

Влад когда-то давно смотрел сериал про специалиста по вранью – помнил он оттуда немного, но главное в памяти отложилось: лгать надо быстро, не задумываясь и не отводя глаза. Так, вроде бы, можно было обмануть даже полиграф!

– Нет, – Влад не удержался и для убедительности отрицательно мотнул головой.

Полиграф, может быть, перехитрить было и можно, а ночного гостя – не получилось.

Всё, что произошло дальше, заняло не больше нескольких секунд.

Бритоголовый молча поднял глаза на кавказца, стоявшего за спиной Владлена.

Тот схватил Влада за запястье, припечатал его ладонь к доске для нарезки овощей и двумя сильными движениями отрезал ему мизинец.

Аккуратно положил нож «Ka-BAR» на стол подальше от хлынувшей из раны крови.

Плотно закрыл Владу рот ладонью.

Смахнул отрезанный палец на пол.

Пока креативный директор захлебывался молчаливым криком, бритоголовый полез во внутренний карман дубленки, покопался там и бросил на стол скомканный желтый квадратик Post-It, на котором рукой Влада был написан адрес квартиры на Мосфильмовской – в ночь после тендера, когда бухой Костик никак не мог запомнить, на какой адрес вызывать «Wheely».

– Ты понимашь, какое дело, – спокойно, даже дружелюбно сказал бритоголовый извивающемуся в железной хватке кавказца Владу. – Мне то копье, которое с вашей шараги могло обломиться, в принципе неважно – гемора с вами, пидорами, больше. Я, может, вообще бы дурака твоего директора попугал – и отпустил. Ну, как отпустил – торчал бы он мне, конечно, по гроб жизни, но…

Он пощелкал пальцами – словно подбирая слова.

– Короче, если каждая курица от меня прятаться будет, меня мои же уважать перестанут, да, Ваха?

Кавказец, к которому очевидно был обращен вопрос, никак не отреагировал –