Община Св. Георгия. Роман-сериал. Второй сезон - Татьяна Юрьевна Соломатина

– Берись, Иван Ильич, за вожжи и дуйся. То есть натягивай изо всех сил.

– Прости, Господи и Пресвятая Богородица, ересь-то какая, а?! Что там и как они вопят? – пробормотал Иван Ильич и, схватившись за вожжи, начал изображать роженицу. – И-и-и! Матушка, батюшка, Никола Угодник Мирликийский, спаси и сохра-ни-и-и! – завизжал он противным тенорком, изображая бабий приговор.

– Не голоси. Сосредоточься. Тяни вожжи на себя, толкай дитя на свет божий. Набери воздуху и…

– И-и-и! – изо всех сил старался Иван Ильич и… оторвал деревянные упоры.

Руки его улетели назад, упоры он выронил. Ногами пребольно пнул Александра Николаевича в живот. Оба застонали. И тут же захохотали. К их неистовому громовому веселью присоединился и смех Веры. Профессор уже некоторое время наблюдала, неприметно стоя в дверях сарайчика, как сын императора кондитеров, талантливейший врач и простой мужик Иван Ильич, во многом и многом одарённый, получали искреннее удовольствие от совместной работы, не упуская возможности и поразвлечься от души.

– Мне Матрёна доложила, что вы здесь до окончательного непотребства разложились.

– О-хо-хо-хо! – заходился от смеха Иван Ильич, слезши с родильной кровати, потирая ушибленные ладони. – Но то я здоров! Баба, поди, так не потянет!

– А-ха-ха-ха! – заливался Александр Николаевич. – Баба в родах что кобыла – силищи столько, что она тебя враз перетянет. Иван Ильич, скотина ты эдакая, конфидент ты наш любимый, ты за что меня так брыкнул?

– Соскользнули ноги, родимый! Соображаю я, и тама и тута надо делать металлические, сварные. Крепления прочные надоть.

– Кулибины! – не могла уняться Вера, утирая выступившие на глазах слёзы.

В сарай вошёл доктор Сапожников.

– Княгиня… Вера… Сказали, вы здесь…

Вера Игнатьевна мигом успокоилась, смолкли и Александр Николаевич с Иваном Ильичом. Слишком бледный вид имел доктор Сапожников. Правой рукой он держался за левую половину груди, а в левой у него была французская газета.

– Яков Семёнович, ты что?! – бросилась к нему Вера, заметив даже в не слишком ярком свете электрических лампочек (сарай при конюшне – не операционная), что по побелевшему лицу доктора Сапожникова разливается синева.

Он протянул Вере газету и, грузно осев, потерял сознание. Вера Игнатьевна и подоспевший Александр Николаевич успели прочитать заголовок, моментально переглянулись так, словно случилось что-то страшное, и тут же слаженно взялись за доктора Сапожникова.

– Саша, в клинику его бегом! Сердце!

Иван Ильич схватил газету, но тут же, отшвырнув её, побежал за докторами.

– Я подмогну! А что случилось-то? Что за переполох! Мне перескажите! Не понимаю я ваших нерусских языков, черти!

На газетном снимке была запечатлена молодая женщина в мужском костюме, шляпа была глубоко надвинута на лицо. Жирный заголовок над снимком гласил:

Meurtre Surle Front de Мег[79].

Глава XXVI

Весна 1906 года шла своим чередом. Весна любого года идёт своим чередом. Это происходит так давно, что нумерации не подлежит. Жизнь природы огромней и значительней жизни человека. И человек, в силу малости своей, придумывает и придумывает летоисчисления, чтобы отмечать смену зим на вёсны, чтобы ощутить свои малые лета хоть сколько-нибудь значимыми в бесконечности времени и пространства. «Вы видите, что нам приходится умирать почти в ту же минуту, когда мы успеваем родиться; наше существование – точка, наша жизнь – мгновение, наша планета – атом. Едва только начинаешь приобретать кое-какие знания, как уже приходится умирать и умирать почти невеждой…»[80]

Но мало кто хочет приобретать знания. Приобретать хотят блага. И права на них. Это прекрасно. Но, увы, приобретение прав и благ неотделимо от приобретения знаний, а это – в силу нашей малости – не все осознают. Каждый из нас кажется себе огромным и значительным событием. И эта точка зрения тоже имеет право на существование. Но какое же зрение у точки, если «эти бесконечно малые существа… почти бесконечно горды»[81]'? И каждая следующая точка на радаре истории – tabula rasa[82], поскольку появляется чистой, без врождённого умственного содержания, и создать ресурс знаний есть задача каждой точки, чтобы из ничего стать хоть чем-нибудь. Куда уж из никем – всем! Губительный парадокс круговорота ничто в бесконечности, но… оставим.

В масштабе века человеческого за последние полтора года действительно очень многое произошло. В конце октября 1905 года начало свою работу объединённое правительство, первое в истории Российской империи. Первым премьер-министром стал Сергей Юльевич Витте. И не было человека в России, который не плюнул бы в него.

Для большинства просвещённых современников он был ярчайшим олицетворением самодержавной бюрократии, этой чудовищной нелепой неповоротливой махины, чьё пассивное состояние входило в жесточайшее противоречие с интенсивностью реальной жизни. Это так и было: Витте действительно был бюрократом. Но в то же время именно Витте стоял у истоков зарождения нового политического и социального порядка. Как можно что-то изменить, как можно создать что-то новое, не зная старого? Нельзя из ничего создать что-то. И у Господа была тьма и была бездна.

Правительственная программа не имела никаких шансов в Государственной Думе первого созыва. И Витте, столь способствовавший созданию Думы, это знал. В апреле 1906 года окончательно прояснился состав депутатов. Абсолютно все партии (хотя радикальные партии выборы в Думу бойкотировали) прошли под антиправительственными знамёнами. Бесспорными победителями предвыборной кампании стали кадеты. И они отрицали того, кто создал условия для появления Думы. Кадеты (партия, к которой принадлежала княгиня Данзайр) не получили абсолютного большинства, но именно они уже заранее задавали тон во всех думских делах. Крестьянские депутаты, на которых до последнего рассчитывало правительство Витте, накануне открытия Думы высказали настолько революционные требования, что им бы и РСДРП (б) позавидовала бы.

Витте отлично понимал, что он в очередной раз станет мишенью самой жестокой критики. Сергей Юльевич представлял, как вступает в зал заседаний Таврического дворца и отчитывается о работе кабинета министров перед людьми, которые люто ненавидят этот кабинет и его лично. Витте ненавидели сверху – монархические круги обвиняли его в том, что он отдал предвыборную кампанию на откуп врагам престола и Отечества. Его ненавидели снизу – по причине того, что он отдал предвыборную кампанию на откуп буржуазным кадетам. Витте ненавидели все – за то, что он обеспечил честную и прозрачную предвыборную кампанию, по результатам которой для низов он стал «столпом самодержавия», а для верхов – «противником престола».

Сергей Юльевич Витте был раздавлен собственным детищем. Пал первой его жертвой. Он подал в отставку накануне открытия Думы – 22 апреля 1906 года. Несколько лет он работал на пределе