Община Св. Георгия. Роман-сериал. Второй сезон - Татьяна Юрьевна Соломатина
«Белозерский действительно этого всего не понимает, чистоплюй чёртов! Аборты делать – это в него поместилось. А чуть шире взять – пока нет. Повитуха он, ёлки, а не щенок!»
– Нет, Саша, – твёрдо сказала Вера. – Полина Камаргина никого не убивала. Её мать убила кукла. Эта же кукла спасла Полине Камаргиной психическое здоровье, захлопнув дверцу. Дело закрыто. Если она выжила с такой мамашей, в приюте выживет и подавно. В хорошем приюте.
Вера выглядела опустошённой. Он подошёл, коснулся её плеча:
– Вера…
Она внезапно взвилась, будто змеёй ужаленная:
– Ты не понимаешь, что к иным женщинам лучше не приближаться, если ты такой?!
– Какой? – он отпрянул.
Вера посмотрела на него, встала, вышла из кабинета, не произнеся ни слова. Сперва он таращился на дверь, закрывшуюся за ней. Затем взгляд его упал на куклу в мусорной корзине. Острейшая жалость вдруг подступила и затопила всё его естество. Присев у корзины на корточки, он обратился к кукле:
– Вера, ты спасла девочку. Спасибо тебе. Ты отвечаешь за чужой грех, но это жестокий мир… – он воровато оглянулся. – A-а, к чёрту!
Выхватив куклу из корзины, засунул её под сюртук и пулей выскочил из профессорского кабинета.
Глава XXIX
Сапожников открыл двери и чуть снова не упал с приступом грудной жабы. На пороге стояла Лариса Алексеевна. Такая же, как прежде. Будто и не было этих промелькнувших десятилетий. На мгновение подумалось: галлюцинация.
– Мы должны немедленно обвенчаться! – вместо приветствия отчеканила Лариса Алексеевна.
Якову Семёновичу сразу же полегчало. Сердце, споткнувшись, снова заработало ровнее. Перед ним стояла хозяйка публичного дома, а не юная сестра милосердия.
– Заходите, моя дорогая Лариса Алексеевна! Рад вас видеть! – желчно изрёк он.
Это был не тот Сапожников, что в присутствии Веры декларировал любовь. Впрочем, тот же самый. Форма выражения его чувств, возрастные и характерологические изменения не имели никакого значения. Прибудь Лариса Алексеевна прямиком из преисподней, являй она собой живое олицетворение акварели Уильяма Блейка «Большой красный дракон и жена, одетая в солнце», – он, ни на секунду не задумавшись, поцеловал бы её руку.
Что он и сделал.
– Твою внучку собираются удочерять. Прости, в комнаты не приглашаю, там чудовищный беспорядок. В кухне тоже, но на то она и кухня. Чаю?
Лариса Алексеевна сама принялась хлопотать о чае. Квартира и быт доктора Сапожникова были ей отменно известны. Он тяжело опустился на табурет.
– Кому понадобился именно этот безызвестный подкидыш, когда их по приютам как сорной травы? – деловито осведомилась Лариса Алексеевна.
– Мало ли безумцев и безумиц! – пробормотал Яков Семёнович. – Извини, дорогая, но это не моя тайна.
В любом случае он знал, что сделает всё, что Лариса Алексеевна ни пожелает. Повенчаться так повенчаться. Когда-то он продал бы за это душу. Теперь выходит, что душу он попросту заложил, а закладную отдал Ларе. Она может делать с ней всё что угодно.
Стараниями Владимира Сергеевича младенца позволили взять на некоторое время. Директриса приюта легко дала согласие ещё и вот по каким причинам: круглосуточное пребывание с младенцем – та ещё морока. В доме доктора военной медицины ребёнок вне угрозы, а вот его новобрачной всё это может скоро надоесть.
Жизнь не картинка из модных журналов, которые так любят, как это ни парадоксально, именно девицы из приютов. Нищая девица, получившая вполне пристойное образование (государственные учреждения, в отличие от простых семей, давали обязательное образование), имеет куда больше беспочвенных устремлений, нежели девица, выросшая в своей семье, на своём месте. Это и называется оторванность от корней.
Ася укладывала младенца, завёрнутого в белоснежные кружевные батистовые пелёнки, в модную колыбельку (всё из последнего каталога, до которых она оказалась охоча, что вовсе не удивило Владимира Сергеевича, он был к этому готов). Она была довольна. Девочка не доставляла особых хлопот. Была здоровенькая, крепенькая. Ела, спала, смешно кривила личико, пускала умилительные пузыри и справляла свои детские нужды. С послед ним у Анны Львовны не было никаких проблем. Она, как сестра милосердия, была знакома с этой стороной жизни взрослых. Продукты жизнедеятельности младенца – зефир, пастила и лимонад в сравнении с протухшей селёдкой, поданной со щёлоком.
Запах младенца и вовсе сводил Асю с ума, у неё появлялись странные ощущения в сосках, когда она брала девочку на руки. Казалось, у неё вот-вот начнётся лактация. Сводило судорогой низ живота. Нечто такое она ощущала, когда по собственной инициативе целовала и обнимала Александра Николаевича. Прочь, воспоминания! Она – жена и мать. Стала женой и станет матерью.
К ней подошёл Владимир Сергеевич, нежно обнял её за плечи и… все сладчайшие ощущения, предчувствие чего-то более грандиозного разом оставили её! Запахло сточной канавой. Асей овладело физиологическое отвращение, которое никогда не посещало её даже рядом с койками тяжелобольных, неспособных удерживать мочу и кал. Она вздрогнула. Отпрянула от мужа. Странно! Как такое может быть? Он чисто выбрит, только принял ванну. Хорошо пахнет. Откуда же отвращение?!
К сожалению, Анне Львовне не хватало ни опытности, ни образования, чтобы понять: это просто не её мужчина. Так бывает. Человек хорош собой, исполнен всяческих достоинств. Всего лишь животные характеристики самца не соответствуют животному настрою самки. В живой природе именно самка выбирает, с кем она.
– Неловко. Не при ребёнке, – выдавила из себя Ася, не в силах проанализировать смену чувственных ощущений. Единственное, что она знала: она абсолютно не хочет с Владимиром Сергеевичем того, чего так жаждала с Александром Николаевичем.
Владимир Сергеевич понял, что Асе неприятна его близость. Но всё списал на её неопытность. Даже самый умный мужчина часто допускает ошибку, считая, что любовь такого рода может прийти со временем, что её можно заслужить, её можно развить… Можно. Всё можно. Только это будет совсем не та любовь.
– Ляля ещё младенец. Но вы правы. Всему своё место и время. К слову: почему Ляля? Я так понимаю, полное имя – Лариса?
– Да, можно и Лариса. У меня кукла была. Подарила одна из благотворительниц. Они часто посещают приюты. Куклу я назвала Ляля, потому что… – Ася не нашлась что сказать. – Потому что как ещё
