Община Св. Георгия. Роман-сериал. Второй сезон - Татьяна Юрьевна Соломатина

– Правда, удочерить не удастся. Об этом забудьте.

У некоторых листы Мёбиуса такие жиденькие, всё больше ленточки тонкие, разрезай и пиши по ним предсказания для японских печенек[39].

– Почему?! – обрела Ася дар речи и уставилась на городового широко распахнутыми, детскими ещё глазами.

Вера усмехнулась, покачав головой. Присутствующие переглянулись. Василий Петрович, более всех смущённый, выдавил:

– Потому что вы… барышня. Не замужем вы!

Ася залилась краской. Дурой себя выставила, позор какой! Её так захлестнули чувства к брошенной новорождённой девочке, что она забыла элементарное. То, что известно всем.

Никому не известно было, что Матвей Макарович Громов пригорюнясь стоял у койки, на которой лежал… Матвей Макарович Громов. И ему самому ничего не было известно. Единственное, что он мог: с интересом наблюдать, как Вера Игнатьевна держала одну руку на запястье, а другую – на шее того, а Александр Николаевич трубкой по груди тому водил.

– Здоров как бык! – резюмировал Белозерский, изучив сердечные и лёгочные движения пациента.

– А когда иначе говорил?! – горделиво расправил плечи Матвей Макарович.

– Асимметрии пульса не наблюдаю. Насчёт «здоров» я бы не горячилась, – Вера кивнула на лежащего Матвея Макаровича. – Когда здоров человек, в нём сознание есть. А где его сознание? Ау! – профессор огляделась по сторонам. – Корабль может быть весьма неплох, кто спорит. Но если его покинул капитан…

– В сознании я! – в отчаянии воскликнул Матвей Макарович, которого никто, как и прежде, не слыхал. – Или… сознание – я? А он… всего лишь корабль… Тьфу ты, тело! Но я же… Я же – Я!

Матвей Макарович снова ощутил предчувствие вибрации. Ему захотелось отдаться той волне, что непременно воспоследует за предчувствием.

– Очень хочу его вытащить. Вернуть ему сознание. Он такой славный мужик, огромная редкость! Счастливый человек, жена его обожает, он – её. Дети у них славные. Внуки. Не зря землю топчет – строит!

Слова Веры Игнатьевны заставили Матвея Макаровича подавить желание отдаться волне, отдалиться от того… Не время сдаваться на волю волн! Капитан не бросит корабль!

– Дух, стало быть, в тело? – улыбнулся Белозерский.

– Если тебе так привычней. Определяй сознание как угодно. Я предпочитаю считать это алгоритмом, который необходимо вернуть в «пользовательскую оболочку» – корпус человека. У меня есть своекорыстный интерес, помимо всего прочего: хочу выяснить, понимает ли он язык метафор.

– Зачем?!

– Ах, вы слишком увлекаетесь мясом, мой дорогой ремесленник. Вы одарённейший хирург, но Константин Порудоминский, наш нейрофизиолог-мечтатель, меня бы с ходу понял. Вы стали меньше читать, меньше интересоваться смежными областями, это меня расстраивает. Кажется, ваши букашкины забавы крадут у вас время, и вам надо бы брать пример с Егора, – княгине нравилось дразнить ординатора.

– Ой, ну хватит! Ближе к делу! – рявкнул Матвей Макарович, которому было чрезвычайно любопытно.

– Все выжившие с опухолями мозга, – продолжила Вера Игнатьевна, – имели траченной его правую половину. Фактически она им была просто не нужна. Для жизни букашки, Саша, и букашки хорошей, отличной букашки, – она кивнула на того Матвея Макаровича, – на нашем жирном лугу, сдаётся мне, и не только мне, достаточно левой половины мозга. Разрезанного листа Мёбиуса. Одной его поверхности.

– Допустим. Но зачем же нам тогда правое полушарие?

– Ответ очевиден и прост: писать стихи, музыку, мечтать…

– То есть быть не просто букашкой? – ехидно вставил Александр Николаевич.

– Букашка с воображением не перестаёт быть букашкой. Но… и для чего-то ещё. Есть ещё и взаимодействие.

– С богами? Миф, упомянутый Платоном, приобретает новый смысл! Наш разделённый мозг и есть те половинки…

– Саша, остановись, – Вера поднялась. – Не превращай ерунду в ерунду сакральную. От этого до сумасшествия – один шажок, берегись! Жизнь букашки с воображением невероятно печальна. В пестиках и тычинках ей чудится любовь. Любому мифу вообразительная букашка найдёт подтверждение. А нам всего лишь необходимо не напортачить. И наш славный Матвей Макарович вернётся живым-здоровым к своей букашке-жене!

– Вот это дело, – обрадовался Матвей Макарович. – Вы уж не напортачьте! Я вам всё без халтуры делал, вот и вы будьте милостивы. И это… пожениться бы вам, что ли? Детишек завести. Языками молоть – хлеба не поешь!

Вера Игнатьевна внезапно подумала: а как бы славно было выйти замуж за Сашу Белозерского! Завести с ним детишек. Господи, глупость какая!

Она рассмеялась. Встряхнула головой.

– Ты чего?! – удивился Белозерский.

– Иди в ординаторскую. Я здесь прилягу. Надо бы отдохнуть немного. В моём кабинете Кравченко отчётность в окончательный порядок приводит. Отец твой завтра желал посмотреть.

– Папа просто любит, чтобы…

– Саша, нет ни малейшей нужды ни защищать Николая Александровича, ни тем более оправдывать. Мы взрослые люди, не в игрушки играем. Я знаю, что купец Белозерский доверяет мне безмерно – так, как я, скорее всего, не заслуживаю из-за моей неопытности в подобных делах. Деньги любят счёт. Тем более что это не одноразовое благотворительное мероприятие, а благодаря Николаю Александровичу – акционерное общество.

Перед тем как выйти, Александр Николаевич заявил:

– Я на букашечные совокупления не согласен! Так и знай, Вера! Я люблю тебя!

Вера, присев на кровать, тяжело вздохнула. Это всё могло бы быть так прекрасно… где-нибудь на поворотах листа Мёбиуса. Но не в этой конкретной точке трёхмерного пространства.

Рядом присел Матвей Макарович.

– Там ваши господа-счетоводы такие валенки валяют, Вера Игнатьевна, любо-дорого. Так считают, что размотать – бес ногу сломит. Я бы подумал, что ни хрена они в бухгалтерии не секут, кабы не знал, что кто-то из них точно сечёт слишком хорошо. И это Дмитрий Петрович. А вот Владимир Сергеевич… он или правда ни черта в этом не понимает, как и вы, либо в сговоре, что мне трудно предположить для такого человека. Оно и славно, что старшой Белозерский завтра бумаги-то поглядит. Он старый пёс, все фокусы знает. На вас он их точно не повесит. Но в делах должен быть порядок, это да. Хотя у финансовых потоков такие мелиораторы стоят… – он махнул рукой. – Да и до того ли мне, а?! Мне сейчас совсем о другом волноваться стоит. Вы же поутру голову мою потрошить собрались.

Он и не заметил, как княгиня прилегла и моментально уснула. Двух часов вполне хватит, чтобы полностью восстановиться. А то, что ей снится, что по палате ходит Матвей Макарович и разговаривает с ней, – это мозг так обновляется. Спит в одной палате с пациентом Громовым – что же ей ещё будет сниться? Путешествие обитателя звезды